Наполеон после овладения Москвой и бесплодного месячного ожидания в ней желанного мира принял решение уходить из разоренного города. Московский капкан на крупную дичь, поставленный главнокомандующим Русской армией князем Михаилом Кутузовым-Голенищевым, в который угодил император Франции, выполнил свою функцию. За время нахождения в обезлюдевшей и сожженной Первопрестольной Бонапарт потерял не только надежду на почетный мир, но не получил даже жалкого перемирия. Ему оставались только иллюзии.
Александр I, откровенно слабый полководец, проявил себя в эти дни как хороший дипломат, твердый и принципиальный политик. Он с честью сдержал слово, переданное им через своего министра полиции генерала Балашова Бонапарту, сразу после пересечения тем пограничного Немана: «Если Наполеон намерен вступить в переговоры, то они сейчас начаться могут с условием одним, но непреложным, то есть, чтобы армия его вышла за границу; в противном же случае государь дает ему слово, докуда хоть один вооруженный француз будет в России, не говорить и не принять ни одного слова о мире». Бонапарт за время московского сидения трижды пытался затеять переговоры с Александром на самых выгодных для того условиях, но русский царь не отреагировал на эти предложения.
Помимо потерь дипломатических и политических, Наполеон за время бесцельного сидения в Москве понес и немалые военные потери. Его более чем полумиллионная армия, с которой он вторгся в русские пределы, таяла как первый снег, выпавший в этот год уже в конце октября. По подсчетам историков, даже в те дни, когда не велись бои, французская армия теряла ежесуточно не менее 300 человек. За время нахождения в Москве Наполеон потерял более 26 тыс. убитыми, пропавшими без вести, умершими от ран.
Из капкана
Из Москвы император Франции уходил со 100 тыс. солдат. Из них 20–30 тыс. человек составляли гвардию, на которую император мог полностью положиться. Остальное войско – это обманутые солдаты. Армия буквально на глазах теряла боеспособность и дисциплину.
Первое же крупное сражение под Малоярославцем показало, что Русская армия времени даром не теряла. Восемь раз город переходил из рук в руки, но дорога на Калугу так и осталась закрытой для французов. Тогда же Наполеон, по мнению большинства историков, впервые за 15 лет своей победоносной карьеры уклонился от решительного сражения, повернув на опустошенную войной, старую смоленскую дорогу – туда, куда к этому его активно понуждал неприятель. Непобедимый император Франции почувствовал, что перед ним противник сильнее его по духу. Кроме того, Русская армия возросла и численно.
С другой стороны, было бы преувеличением говорить, что русские настолько окрепли, что могли серьезно угрожать Наполеону. В условиях войны, оккупации части территории противником, основательно дезорганизованной мобилизационной системы и при наличии серьезных разногласий в ставке Кутузова формирование боевого пополнения шло с большими трудностями. При этом Русская регулярная армия испытывала фактически те же проблемы, что и французская: отсутствие в должном количестве теплой одежды, провианта, фуража; плохое медицинское обеспечение, падеж лошадей. В момент выступления из Тарутинского лагеря в октябре у Кутузова под ружьем было, по подсчетам известного историка Евгения Тарле, 97 тыс. человек и 667 орудий. А к середине декабря к стенам Вильно он привел уже менее 27 тыс. человек и всего 200 орудий.
Хотя Наполеон и не знал, что русские находятся в столь плачевном положении, он справедливо полагал, что восстановить ресурсы и силы для противника – вопрос времени, а своевременное прибытие подкреплений из Европы было под вопросом из-за сильно растянутых коммуникаций. Но полководец, по свидетельству очевидцев, не терял присутствия духа, был привычно хладнокровен и лишь сверх обычного задумчив. Сначала он планировал сделать остановку и перегруппировку сил в Смоленске, но выполнить это в разрушенном городе ему не удалось – провиантмейстеры и фуражиры не смогли обеспечить изголодавшуюся армию продовольствием. Оставалась одна дорога – на запад.
Даже после переправы через Березину, где французы, как считается, потерпели страшное поражение, потеряв от 30 до 40 тыс. человек, Наполеон сохранял оптимизм.
Виленские надежды Бонапарта
В чем же кроется причина столь стоического поведения покорителя Европы? При детальном изучении исторических документов это можно понять. Все дело в том, что Наполеон предполагал, что потрепанная армия сумеет закрепиться в Вильно, где, по его мнению, ее ждут большой запас провианта и пополнение. И это даст ей возможность восстановить силы, пополнить ресурсы и даже перезимовать. Эти наполеоновские планы нам известны по дневникам сопровождавшего его в походе бывшего французского посланника в России генерала Армана де Коленкура.
«В Вильно имеются хорошие продовольственные припасы, и там все снова придет в порядок, – делился с ним планами Бонапарт. – В Вильно больше средств, чем нужно, чтобы дать отпор неприятелю… Если неаполитанский король (Мюрат. – Р.И.) не натворит глупостей, то все реорганизуется очень скоро, русские остановятся, а казаки должны будут держаться подальше, чуть только увидят, что им покажут зубы. Если поляки окажут мне поддержку, а Россия не заключит мира нынешней зимой, то увидите, что будет с ней к июлю».
Почему же Наполеон так рассчитывал на Вильно? Вот как Коленкур отвечает нам на этот вопрос: «Он (Наполеон) сказал, что армия у нас многочисленная и еще насчитывает более 150 тысяч человек (что с учетом резервов примерно соответствовало действительности. – Р.И.). Он сказал, что армия будет держаться на позициях в Вильно... Еще в середине декабря все рассуждения императора доказывали, что он… упорно продолжает думать, что виленские склады вновь собрали его армию в единое целое».
Что же представлял собой Вильно? Это был город с хорошо укрепленной крепостью, вошедшей в состав Российской империи во второй половине XVIII века, после раздела Польши. Население – преимущественно поляки, которые относились к завоевателям вполне лояльно. Гарнизон крепости, которым командовал наместник Наполеона в Литве генерал ван Хогендорп, был достаточно многочисленным. В его непосредственном подчинении находилось 6 тыс. человек. Кроме того, ему подчинялись итальянские части из состава 11-го корпуса генералов Франчески и Кутара (до 8 тыс. человек) и дивизия генерала Луазона (до 9 тыс. человек). Итого: 23 тыс. свежих и сытых солдат, к которым по плану Наполеона должны были подойти боеспособные остатки основных сил его армии. Все вместе, по плану Наполеона, должны были остановить под стенами Вильно натиск обескровленных преследованием русских частей.
Обеспечив переправу остатков боеспособных частей своей армии через Березину, 5 декабря Наполеон, передав командование одному из своих лучших полководцев маршалу Иоахиму Мюрату, спешно покинул Россию. Этот поступок императора Франции не стоит считать ни признаком трусости, ни актом отчаяния. В Париже за время его отсутствия произошла попытка государственного переворота, и ему необходимо было в самом срочном порядке отбыть в столицу. Кроме того, как мы убедились из дневниковых записей Коленкура, Бонапарт бредил реваншем, и ему не терпелось как можно скорее собрать новую армию. Сделать это лучше и быстрее, чем он, было просто некому. Так что на тот момент войну в России он отнюдь не считал проигранной. Это и было поводом для оптимизма великого полководца и стратега, что остается малоизвестным фактом. Задача была, по его понятиям, проста и выполнима: продержаться в Литве до весны. Ее он и возложил на своего любимца Мюрата.
Однако этим планам не суждено было сбыться, а верные генералы, пожалуй, впервые с начала его завоевательных походов (неслыханная дерзость!) проявили непослушание и открыто проигнорировали его приказы. Главная причина здесь, конечно, одна – разложение Великой армии вторжения в тот момент достигло своего пика, а панический страх перед русскими, присутствие которых французы ощущали везде, преследовал оккупантов от самой Москвы. Усугубили упаднические настроения горе-завоевателей и небывалые морозы. Ртутный столбик термометра резко пошел вниз. 30 ноября он показал 25 градусов мороза, 2 декабря – 30 градусов, а 5 декабря, как раз в день отъезда Бонапарта, – 34 градуса. На следующий день термометр показывал минус 37. Такие морозы держались еще не меньше недели.
Вот тот общий климатический и психологический фон, на котором уставшие, голодные и продрогшие до костей части Великой армии вступили наконец в Вильно. Слухи об оставлении армии Наполеоном быстро распространились среди деморализованных частей, и дальнейший процесс стал просто неуправляем. Весь заготовленный провиант был в одночасье разграблен, растащен и уничтожен. Не существовало более ни дисциплины, ни команд, ни чести, на которую больше всего и полагался Наполеон.
А что же Мюрат, этот непобедимый и вездесущий кавалерист, командир 28-тысячного кавалерийского корпуса и бессменный начальник авангарда Великой армии, краса и гордость наполеоновской Франции? Едва получив командование над армией от императора, он тут же открыто высказался, что не считает возможным удерживать Вильно, чем еще больше усилил панические настроения. Даже не попытавшись как-то наладить оборону города-крепости, маршал сел на боевого коня и устремился на запад, не отдав оставленному «на хозяйстве» Нею никаких приказов и распоряжений. Надо ли говорить, что никто из достаточно многочисленного гарнизона города даже не попытался оказать сопротивления подходившим русским частям.
Теперь бегство остатков французской армии было полным и позорным. Бежала даже «старая гвардия» – любимое детище Наполеона; элита, составленная из лично преданных ему солдат, о которой он заботился, как о своих детях. Бежала, теряя на ходу свои знаменитые медвежьи шапки, которые потом долго были в ходу у местного населения, использовавших их вместо валенок. Хорошо известный на Западе по обе стороны океана клич «Русские идут!» впервые прозвучал во всей своей полноте, пожалуй, именно тогда.
Наполеон только в середине 20-х чисел декабря узнал о падении Вильно, (в действительности город пал еще 10 декабря), гибели армии и бегстве (теперь уже самом настоящем) ее остатков за Неман. Узнав об этом, хладнокровный и сдержанный Бонапарт был так потрясен, что не смог скрыть этого от окружавших его в тот момент людей. «Он был не в состоянии поверить в это событие, – пишет Коленкур, – которое, с его точки зрения, выходило за пределы всякой вероятности и опрокидывало все его расчеты. Не меньше, если не больше, он был потрясен два дня спустя, когда узнал, что происходило в Ковно (пограничный город. – Р.И.) и как держала себя гвардия… Наступил момент самых тяжких испытаний, момент, когда все иллюзии должны были разом рухнуть… Узнав об эвакуации Вильно, император тот час же понял все последствия, к которым она могла привести».
«Зрелище погибели войск его невероятное!»
Приведем вкратце статистику и хронологию постигшей армию катастрофы, как она таяла уже после Березины. О размерах потерь в самые морозные дни говорят жуткие цифры: за три самых морозных дня из 15 тыс. солдат гарнизона, вышедших для встречи отступавших от Березины остатков армии, погибло не менее 8–10 тыс., а еще 2 тыс. сдались в плен. Особенно впечатляет такой факт: выделенные для эскорта своего сюзерена 200 неаполитанских кавалеристов, выехавшие навстречу Мюрату из Вильно, замерзли в пути.
По подсчетам русских историков, при спешной эвакуации оккупационных войск из Вильно организованно дошли до Немана всего 2,5 тыс. Под Ковно к ним присоединились еще 1,8 тыс. человек – то, что осталось от основных сил Великой армии, переправившейся через Березину. Но некоторые источники утверждают, что через Неман 14 декабря переправилось не более 800 сохранивших остатки дисциплины и боеспособности солдат. Насколько это правда, точно теперь, пожалуй, и не узнаешь, но зато кто и когда последним из наполеоновских маршалов покинул русскую землю известно – это сделал маршал Ней в восемь вечера 14 декабря.
Еще некоторое время разрозненные остатки отдельных частей французской армии в разных местах перебирались на другую сторону реки, а 25 декабря (по новому стилю 6 января) в освобожденном Вильно, в канун Рождества, император Александр издал манифест об освобождении России от нашествия двунадесяти языков. В нем Александр писал: «Ныне с сердечною радостью и горечью к Богу благодарность объявляем Мы любезным Нашим верноподданным, что событие превзошло даже и самую надежду Нашу, и что объявленное Нами, при открытии войны сей выше меры исполнилось: уже нет ни единого врага на лице земли Нашей; или лучше сказать, все они здесь остались, но как? Мертвые, раненые и пленные. Сам гордый повелитель и предводитель их едва с главнейшими чиновниками своими отселе ускакать мог, растеряв все свое воинство и все привезенные с собою пушки, которые более тысячи, не считая зарытых и потопленных им, отбиты у него и находятся в руках Наших.
Зрелище погибели войск его невероятно! Едва можно собственным глазам своим поверить. Кто мог сие сделать? Не отнимая достойной славы ни у Главнокомандующего над войсками Нашими знаменитого полководца, принесшего бессмертные Отечеству заслуги; ни у других искусных и мужественных вождей и военачальников, ознаменовавших себя рвением и усердием; ни вообще у сего храброго Нашего воинства, можем сказать, что содеянное ими есть превыше сил человеческих...»
Так закончился русский кошмар Наполеона.
Уже будучи низложенным, находясь на острове святой Елены, французский император признавал: «Россия – это сила, которая гигантскими шагами и с величайшей уверенностью шагает к мировому господству». Не допустить этого стремятся ее старые и новые враги.
16.01.2013 09:00