Freedom или liberty?

…распространяются далеко за пределы ее собственной территории. «Политикой США является поддержка роста демократических движений и институтов в каждой стране с конечной целью покончить с тиранией в нашем мире», - произнес Джордж Буш младший и не оставил тени сомнения в том, что его второй срок, мало способствовавший росту любви к Америке во всем мире, не будет так уж отличаться от первого…



Наша демократия – самая демократичная

У нас принято считать, будто основой американских ценностей является идея свободы. На самом деле, в представлениях американцев абстрактное понятие свободы переплетается с чуть более конкретным понятием демократии. Свободу переселенцам из Европы удалось защитить от посягательств англичан при помощи демократии, которая в данном случае предстала как форма государственной самоорганизации колоний Северной Америки против метрополии.

Наверное, поэтому в сознании американцев идея их личной свободы соединяется с идеей свободы нации. При этом понятия «нация» и «государство» отождествляются. Поскольку, будучи отрезанными от остального мира, колонисты иных государств, кроме собственного, не знали, да и знать особо не стремились, то указанная триада приобрела характерный только для США вид: свобода – нация – Американское государство. Отсюда демократия для американцев – это вовсе не тип или форма общественно-политического устройства вообще, а его вполне конкретное воплощение в США, то есть совокупность не каких-либо, а именно американских государственных институтов и американской политической практики. Поэтому то, что в США – это «демократия», а то, что, к примеру, в Европе, - это всего лишь парламентские или президентские республики. Так поясняет суть проблемы Алексей Богатуров, заместитель директора Института проблем международной безопасности РАН.

Таким образом, сколько бы американские политики и ученые ни твердили о США как о цитадели либерализма в современном мире, на деле в этой стране произошло соединение идей свободы и государства. Но в конкретных условиях Америки противоречие здесь мнимое, поскольку современный либерализм, он же неолиберализм, свободу отнюдь не предполагает. Либерализм в его современной трактовке как раз и лишает человека всех свобод. И даже рыночных свобод, поскольку он превращает рынок в религию, следовательно, в догму. Иное дело, что большинство американцев до сих пор этого не замечают.

Освобождение? Смена фигур!

Концепция освобождения человека от государства появилась в общественном сознании только с началом 60-х годов прошлого века. Но первыми ее носителями стали не белые, а негры, вступившие в борьбу за гражданские права. В итоге идея «свободы-демократии» (liberty) , характерная для европейского и нашего сознания, не является таковой для американского общества. В Европе государство всегда представлялось обществу тираном, силой подавления. Поэтому на знаменах Великой Французской революции значилось liberty. В североамериканских колониях Англии вновь созданное государство предстало в качестве гаранта демократии. В результате война за независимость происходила под лозунгом freedom. Тот факт, что здешняя «демократия» обернулась столетним рабством для негров, ничего в сознании колонистов не менял. Ведь негры для них были всего лишь «говорящими орудиями труда».

Украинские казаки и крестьяне, круша Речь Посполитую, не горели желанием создавать такую же собственную, а впоследствии сложно осваивались с российской государственностью. Крайне показателен в этом смысле и недавний «оранжевый» Майдан. Вначале, пока еще не появились организованные колонны «революционеров», Майдан в Киеве заполнили люди, которые таким способом пытались эмансипироваться от тоталитарного государства. Их действия были наивны, но и выразительны: эти протестанты двигались к liberty. А вот более поздние колонны и палаточные поселения символизировали уже иное – переход к freedom по-американски, ибо их целью, по крайней мере, декларируемой на словах, было «демократическое государство», ассоциируемое с фигурой Ющенко.

Возвращаясь к США, следует сказать, что человек здесь является в гораздо большей степени «винтиком», чем нам представляется. Мао Цзэдун мечтал о человеке - белом листе бумаги, на котором можно нарисовать «самые красивые иероглифы». Вот такой человек и есть суть американского общества. Ключевыми же его иероглифами стали идеи ложно понимаемых патриотизма и исторического предназначения Америки.

А вот что касается «свободы-демократии», то она прижилась, главным образом, во внешней политике Соединенных Штатов. Правда, весьма своеобразно. Она вылилась в мнимое «право» Америки действовать на международной арене так, как ей вздумается: захочу – помилую, передумаю – накажу. Классический пример – известное высказывание Кондолизы Райс в адрес несогласных с агрессией США против Ирака: «Францию – наказать, Германию – проигнорировать, а Россию – простить».

Тогда мы летим к вам!

Патриотизм, состоящий в твердом убеждении среднестатистического американца в том, что его страна краше и лучше всех, а всякого, кто отказывается от гамбургера, следует проверить на детекторе лжи на предмет антиамериканизма, «свобода действий» на международной арене в сочетании с «историческим предназначением» объясняют многое. В частности, то, почему США всегда готовы принести свет «демократической зари» в любой уголок мира. Особенно в том случае, если в «уголке» не просто растет десяток-второй финиковых пальм и пасутся несколько верблюдов и коз, но также находится десяток-второй миллиардов тонн нефти или триллионов кубических метров газа.

Американцы убеждены, что коль Америка лучше всех, надо ее порядки распространить по всему миру. Они даже готовы отдавать за это свои жизни. Со времени войны во Вьетнаме в США не было сколь-либо серьезных протестов против многочисленных военных авантюр. Словом, такая себе нация альтруистов, если не вспоминать о нефти и навязывании нового, хотя внешне и незаметного рабства.

Мексиканский публицист Альфредо Халифме Рахме, апеллируя к печальному опыту общения стран Латинской Америки с Соединенными Штатами и сравнивая их политику с практикой КНР, пишет: «Китай… обеспечивает внушительные инвестиционные планы, в то время как Соединенные Штаты посвятили себя хищническому растаскиванию инфраструктуры Латинской Америки. После кошмарного урока неолиберализма в его худшем проявлении в лице Менема Аргентина не устояла перед искушением получить от Китая два миллиарда долларов инвестиций на добычу нефти и газа, разработку спутниковых систем связи и прокладку железной дороги. С одной стороны – мегаспекулянт Джордж Сорос завладел ресурсами Патагонии, что произошло после того, как он поучаствовал в финансовом четвертовании Аргентины; с другой стороны – Китай налаживает «стратегические отношения» с бывшим рабочим-металлургом Лулой (президент Бразилии. – Авт.), оказавшимся великолепным геостратегом. Имеющаяся у Латинской Америки альтернатива проста: либо Сорос, вовлекающий всех в коллективное самоубийство под прикрытием прав человека, устанавливаемых теми же, кто несет ответственность за пытки в Абу-Грейб, либо его антипод Лула…» Украинская альтернатива примерно такая же…