О тюрьмах и не только

...политических заключенных, как известно, в СССР не было. Много протестовал, участвовал в голодовках (две из них – 112 и 114 дней каждая). Хорошо помню ощущения от наручников за спиной, роторасширителя во рту и зонда в пищеводе… Многое помню. Именно поэтому вправе говорить и писать вещи нелицеприятные.

В украинской тюрьме – плохо. Иногда – очень плохо. В тюрьмах Великобритании – намного лучше. А уж в шведских и голландских – совсем курорт. Но есть одна проблема сугубо морального свойства, о которой необходимо говорить вслух и очень громко: нравственно ли содержать в тюрьме или колонии преступника в условиях более комфортабельных, чем имеют на воле его законопослушные потерпевшие? Нравственно ли создавать в тюрьме возможности эффективного медицинского обслуживания заключенных, которых не имеет пожилая украинка, всю свою жизнь отдавшая тяжелейшей колхозной каторге, не убившая, не укравшая, не ограбившая прохожего? У меня нет ответа на эти совсем не риторические вопросы, но я, украинский налогоплательщик и профессиональный врач, настаиваю: украинское общество должно их услышать.

В современной Украине быть правозащитником не опасно. И даже почетно. Тем более, что и сам термин «правозащитник» оказался размытым. Так, к примеру, я смею сомневаться в том, что бывшие наркозависимые и нетрадиционно ориентированные граждане Украины, заболевшие СПИДом, имеют право носить гордое имя правозащитников и диктовать обществу и государству какие-либо требования. Просить, объяснять, но – не требовать. Это я о требовании нескольких наших правозащитных организаций переподчинить медицинскую систему Пенитенциарной службы отечественному Министерству здравоохранения.

Очень хорошо знаю реалии нашего «вольного» здравоохранения. Часто езжу в украинскую глубинку, общаюсь с пациентами, с медицинским персоналом. Знаю грустные, тоскливые подробности. Очень тоскливые. Ну, как вам, например, кормежка пациентов в больнице на 4,5 гривни в день? Законопослушных пациентов, отдавших силы и годы родной стране. А почти полное отсутствие в больнице современных, эффективных медикаментов? А давно «ослепшая» диагностическая аппаратура, где ни язву желудка, ни туберкулезные «пятна» не определишь? Могу продолжить. Не буду, все мы знаем, где и как мы живем.

В украинской тюрьме действительно плохо. Старые, ветхие здания, скученность. Жесткая нехватка врачей. Я постоянно публикую в медицинской газете список вакансий врачей в колониях и тюрьмах, звоню лично, предлагаю. Все напрасно, не хотят. Предпочитают работу «на воле», более спокойную, менее ответственную и, говоря откровенно, более «хлебную». Кто виноват? Руководители Пенитенциарной службы, начальники колоний?

160 000 заключенных в достаточно спокойной стране. Где можно уверенно ходить по улицам в вечернее время, где убивают себе подобных, как правило, лишь «по пьянке». Причина – в судах, склонных облегчать работу дознавателям и следователям. Не в самой пенитенциарной системе.

Имею некое отношение к подготовке реформы украинской системы общественного здравоохранения. Слышу, вижу, читаю. И очень много думаю. Не скрою, тяжелые, тоскливые мысли посещают меня все чаще. И не только по поводу состояния здоровья живущих в тюрьмах випов. Эти – выживут. Им и в колонии будет сытно и относительно комфортабельно. А вот нас, законопослушную «биомассу», ожидают нелегкие времена. Времена реформы системы.

В силу многих объективных причин соединить пенитенциарную медицину с общественной невозможно. Сегодня – невозможно. А вот пережившую СССР больницу для «слуг народа» в Феофании под Киевом я бы закрыл. Как чрезвычайно дорогостоящую. И сэкономленные деньги и ресурсы хотя бы частично передал Пенитенциарной службе. Это, кстати, ускорило бы и процесс реформирования национальной системы здравоохранения в Украине. Но об этом наши правозащитники молчат. Боятся, что ли.