Война интерпретаций

«Ни слова об Украине и Крыме!» – такие и подобные фразы все чаще произносят в компаниях, среди коллег. Противоречивая информация, явные ляпы в СМИ, отсутствие объективности и нагнетание эмоций, поиски врагов и споры с родными, перепалки в общественном транспорте… И все чаще звучит ставшее модным хитом выражение «информационная война» – такого размаха, что, по мнению некоторых экспертов, до сих пор не наблюдалось ни в современной России, ни даже в советские времена. У нас на глазах реальный анализ и объяснение подменяются упрощенной мифологией.

Кто с кем воюет

Прежде всего, и это наиболее очевидно, информационная война предполагает конфликт, в котором по крайней мере одна из сторон проявляет весьма агрессивную активность, используя такое специфическое средство, как информация. И есть два вида информационных войн. В первом случае – это действия, направленные на разрушение или повреждение информационной инфраструктуры противника: информационных центров, центров принятия решений. Во втором случае – это информационное воздействие на сознание (систему убеждений, представлений, ориентаций, стереотипов и т.п.). Такие войны еще называют смысловыми. В отличие от простой пропаганды и манипуляции они преследуют более «сильные» практические цели, стимулируя определенные действия, необходимые для решения конкретной проблемы.


И вот эти информационные войны отличаются неявностью, неочевидностью их акторов, участников. Не всегда можно точно утверждать – кто с кем «воюет». Жизнь, исторический процесс реализуется как равнодействующая многих воль, стремлений, желаний, планов каких-то групп интересов, отдельных людей, спецслужб. И при желании за любой новостью, за любым событием можно проследить мотивационную цепочку, реализацию чьего-то «замысла», который можно приписать кому-то, особенно – «коварным врагам». Самое смешное, что при большом желании можно найти такой «след», потому что, повторюсь, планы строят все. То, что в реальности получается немного, а то и совсем не то, не устраняет самого факта наличия таких планов. В том числе политических и социальных сил – как зарубежных, так и внутри страны.

В результате суть смысловой информационной войны переводится в игру ума аналитиков, политтехнологов, журналистов – кто кого «переинтерпретирует», кто кому припишет авторство и некую мотивацию. Это не только и не столько собственно осуществляемые взаимные информационные, пропагандистские, манипулятивные атаки, сколько именно конфликт интерпретаций этих действий. Причем адресат таких интерпретаций далеко не всегда очевиден.

Почему это работает

В этом есть своеобразная загадочность информационных войн. Примером могут служить события вокруг Юрия Лужкова или Анатолия Сердюкова, а также вокруг фальсификаций во время выборов в Государственную Думу РФ. Ничего принципиально нового общественность не узнала. Все эти факты так или иначе, но публиковались ранее в прессе, в блогах, циркулировали в медиа. Или события в Ливии. Разве до этого ничего не было известно о «чудачествах» Муамара Каддафи? О его, мягко говоря, авторитарно-семейных методах управления страной, отношении к проявлениям оппозиционности и инакомыслия? Но почему-то у всех вдруг «открылись глаза» и политическими лидерами ряда стран были сказаны не берущиеся назад слова, за которыми с неизбежностью последовали санкции.

Эта «неожиданная эффективность общеизвестного» – парадоксальная сторона данного типа информационных войн, за которой явно скрывается главная пружина этой технологии.


Дело в том, что любой конфликт, даже любой диалог возникает и разворачивается в присутствии (зачастую неявном) некоего «третьего» – того, кто все правильно поймет и правильно рассудит. И очень часто реальным адресатом информационных войн является именно этот «третий»: речь идет не столько о доказательствах своей правоты, сколько о привлечении внимания этой третьей инстанции и побуждении ее к необратимым действиям.

Особую роль играют экзистенциальные угрозы (природные катаклизмы, техногенные катастрофы, экономические и политические кризисы, военные угрозы).

Поэтому должно произойти некое Событие, запускающее волну общественного интереса. Особую роль играют экзистенциальные угрозы (природные катаклизмы, техногенные катастрофы, экономические и политические кризисы, военные угрозы). Общество, приведенное в состояние хоррора, тотальных угроз безопасности, становится весьма удобным и пластичным для манипуляций. Примеры слишком очевидны: взрывы жилых домов перед началом второй чеченской военной кампании, заявления главного санитарного врача о якобы некачественных импортных продуктах питания для обоснования пропагандистских кампаний против Украины, Грузии, Латвии, Норвегии…

Шумное паблисити, привлекающее всеобщее внимание, однако, только полдела.

Реальный адресат такой информационной войны – именно упоминавшийся «третий»: государственные структуры, властная группировка, лица, принимающие решение… Иногда информационная война дает новое позиционирование хорошо известного факта, стимулируя принятие решения или демонстрируя, что решение зреет, а то и принято, что уже «можно». Именно так, похоже, и было в случае с Юрием Лужковым, «разоблачающая» информационная атака на которого стала основанием принятия президентом решения об отставке многолетнего мэра Москвы как «утратившего доверие».

То есть механизмом «активации» «третьего» выступает большое Событие (возникшее или созданное) в информационном пространстве.

А если «третий» – инстанция, к которой апеллировала информационная война – решения не принимает, тогда ситуация зависает. Или решение принимает некий возникающий другой «третий», и конфликт разрешается вмешательством этой новой силы. Например, революцией или внешней оккупацией. И кто прорвался, создав Событие, кто определил новостную повестку дня, тот уже добился существенного результата на пути к победе.

Российская классика

Теперь вернемся к нашей ситуации. Исходим из того, что правящий политический класс хочет остаться при власти. И очень не хочет ею делиться. Это понятно, потому что если он не при власти – где?

Экономика на грани или уже в рецессии. Деиндустриализация, деградация науки и образования, неспособность к реализации даже имеющегося инновационного потенциала – не менее очевидны.

Но бюджет как-то надо наполнять. Не только для того, чтобы выполнить известные указы, но и просто наличие бюджета важно для тех, кто при власти. Для этого опускается рубль. И не скрывается, что это сознательная игра, которая началась еще с конца прошлого года. От падения рубля выигрывают экспортеры. Надеюсь, не надо напоминать – кто и что это. В результате бюджет исправно наполняется. Но взлетают цены, галопирует инфляция, не вызывая у общества особого восторга.


Следовательно, главная задача – страну надо закрывать (для сохранения власти и какой-то экономики), желательно, с идейным обоснованием: то ли нас обидели, то ли мы обиделись. Создать нечто вроде очередного занавеса, отделяющего страну от остального мира. Что уже и началось давно: духовные скрепы, цензура, НКО как агенты, теперь «веерные отключения» независимых электронных ресурсов. Это сделать в современных условиях очень трудно, но надо, чтобы либо с той стороны хлопнули дверью, либо самим закрыться с поджатыми губами.

Это задачи. Дальше – технология. Надо занимать информационное пространство, вытесняя социальные проблемы из повестки дня. Похоже, что опускание рубля координировалось с подготовкой и проведением зимних Олимпийских игр в Сочи, которые свою задачу решили даже с неожиданным превышением. 8+5 золотых медалей = полная виктория, позитивные эмоции бьют через край. Руководство при параде, целует победителей в темечко, раздает награды. Все счастливы. И это правильно и хорошо. Но реалии никуда не делись, не рассосались. Как и проблема отвлечения внимания. Поэтому если бы киевского перформанса не было, то его надо было придумать. Евромайдан и последующее очень удачно подверстывается под сочинскую викторию России. Более того, это дало возможность решить еще две задачи…

Во-первых, сформировать образ врага. Который уже на пороге, и наши люди страдают от его злодеяний. Поэтому не до жиру – быть бы живу…

И во-вторых, перевести стрелку ответственности за происходящее в стране. Потому как Добрая Российская Зая не оставляет в беде. Надо помочь братьям в Украине, Крыму. И мы не мелочимся.

Далее – включаются на полный звук госканалы ТВ. Интересно было наблюдать за реакцией на это молодежи, которая не имела непосредственного опыта информационного сопровождения 1968 года, Афганистана, сбитого корейского самолета. Но такой информ-агрессии даже тогда не было. Некоторые просто оторопели – что это? Некоторые пофигистски продолжали проходить свои уровни в других играх. Но для большей части – сработало. Да и опыт уже накатанный. История с памятником советскому солдату, который в Таллине перенесли с оживленного перекрестка на мемориал, показала, что общественное мнение раскачивается за два дня, пробивая порог рационального восприятия информации.

И – все задачи решены. Люди говорят только об Украине и Крыме, своих проблем под носом у них уже больше нет (как и денег для их решения). Разбережены имперские фантомные боли… Стрелка ответственности переведена на врагов и изменщиков. Рейтинг руководства зашкаливает. Этой инерции хватит надолго, минимум до лета, а то и до осени…

То, что за рубежом происходящее восприняли как неприличный гоп-стоп, перестанут здороваться – тридцать раз наплевать. У них демократия, придут другие переговорщики, затеют очередную разрядку-перезагрузку. У них же что-то меняется.

И главная задача решена. Нас обидели, да и мы сами обиделись. Страна – закрывается. И все довольны. Ничего личного – символическая политика.


Украинский урок

Чтобы понять перспективы, стоит все-таки обернуться на Украину Тут довольно ясно. Она прошла решающую фазу национальной буржуазной революции. В прошлой – оранжевой фазе – намечался национальный торг, но почему-то не договорились. Западенцы хотели в Европу. Промышленный Восток, понимая свою неконкурентоспособность, туда не хотел. Но он не хотел и в Россию – хотелось быть в отцепленном от империи вагоне, но в отдельном купе. Ситуация затянулась. Правительство Януковича пыталось выторговывать преференции до последнего момента. Когда «Буриданов осел» таки сделал выбор, последовал евромайдан, на который вышла большей частью гуманитарная интеллигенция, студенты с требованием евроинтеграции Украины.

И дело уже шло к рассасыванию протеста, когда последовали силовой разгон и неадекватные законы, проштампованные Радой. Что вызвало новый всплеск, и социальная база протеста постепенно стала меняться. Это было видно даже по лицам. Это уже были люди среднего возраста, явно в чем-то уже состоявшиеся. Что потом и подтвердили социологи – средний класс, часто малый и средний бизнес. Горожане. Буржуазия. Националистическая фразеология усилилась, что свойственно именно буржуазии. Национализм – идеология буржуазии, а не люмпенов. Характерно, опять же, что погромов не было. В Киеве чтили частную собственность. Даже во время силового противостояния радикалов с милицией, захватывали правительственные офисы, а не кафе, магазины…

Следующий порог был взят после первых жертв. Чьи снайперы стреляли из сверхточного оружия, до сих пор не ясно. Есть свидетельства, что одни и те же люди стреляли в обе стороны. И уже не так важно – кто это был. Главное, результатом стало то, что регистр протеста сдвинулся с евроинтеграции и силовиков в требование отставки правительства Януковича как такового. И при активном участии европейской и российской сторон было подписано знаменитое соглашение о формировании правительства национального согласия.

Дальше было самое интересное. Это соглашение было дискредитировано не оппозицией, а Януковичем, исчезнувшим наутро после его подписания! А депутаты от Партии регионов стали массово переходить на сторону оппозиции. Образовался вакуум власти, который был быстро заполнен новым конституционным большинством в Раде, которая начала принимать вполне конституционные решения.

Почему в одну ночь слиняли Янукович и его партия? По одной простой причине: крупный капитал Востока отказал им в поддержке. И Фирташ, и Ахметов, и прочие – никак не проявились в поддержку Януковича и своих ставленников. Наконец-то консолидировалась и крупная буржуазия, которая осознала, что заигрывания и попытки сосать двух маток уже себя исчерпали. Надо самим отвечать за свой базар.

Точку поставила российская реакция, начавшаяся с неожиданного для всех решения Совета Федерации. Это стало последней каплей, последним мазком: начальный культурно-этнический национализм окончательно трансформировался в гражданский. У нас на глазах формируется украинская нация. И ее консолидация приобретает все более четкие очертания. И мэр Львова обращается ко всем украинцам по-русски. А опереточный персонаж – мэр Харькова – говорит, что мы все граждане Украины. И ведут себя как-то достойно... Можно только порадоваться.


Главное же в этой истории – что произошло и будет в России…

Почему либералы проигрывают националистам

Основной урок в том, что украинские события воспроизвели хорошо известный сценарий. Интеллигентные либералы поднимают знамя борьбы за свободу и справедливость... Плохая власть их бьет, топчет, а то и стреляет... Они много шумят, взывая к закону... И вперед выходят не очень интеллигентные ребята без особых сантиментов, с наплевательским отношением к закону, агрессивные, которые не очень вежливо отодвигают либералов и отбирают власть у власти предыдущей – пристыженной, неуверенной... И формируют власть «для наших», давая от ворот поворот «не нашим».

Национальные государства – порождение Нового времени с его нарастающей индустриализацией, формированием городского образа жизни, когда в города стали стекаться представители различных этносов, конфессий. Не нации порождают национализм, а, наоборот – национализм порождает нации. И это идеология среднего сословия, буржуазии, горожан (во всех языках слово «гражданин» восходит к «горожанин»: бюргер, буржуа, ситизен, мещанин). Буржуазностью национализма и объясняется неутихающая волна образования все более мелких, зачастую малосостоятельных государств. Буржуазия в глобализирующемся мире столбит и огораживает свои «бутики». Этот процесс привел к распаду исторических империй. Распад Чехословакии, Югославии – дораспад Австро-Венгерской империи. Империи распадаются долго. Не обошел этот процесс и Российскую империю...

Парадокс заключается в том, что либерализм есть порождение имперского сознания как рефлексия проблемы свободы и прав личности перед лицом надэтничной и надконфессиональной власти. Идеология в высшей степени достойная, формирующая личность автономную, способную к ответственности за свободно принимаемые решения, относящуюся к другим как к таким же свободным и ответственным индивидам.

Но борьба за права человека превращается в борьбу за права групп людей, а индивид понимается как представитель таких групп (рабочих, предпринимателей, женщин, этнических групп). Логика борьбы ведет к укрупнению таких групп – наиболее легко и символически узнаваемо в массовом обществе это происходит по этническому и религиозному основанию... И вот уже на арену выходит национально-этнический протест и противостояние...

Моралей из этого несколько.

1. В союзничестве с «национально-освободительным движением» либерализм попадает в ловушку этнического национализма и либо перерождается в буржуазный национализм, либо становится вариантом стоицизма – идеологией свободных = ответственных одиночек («делай – что должно, и будь – что будет»).

2. Избежать ловушки можно, только последовательно отстаивая гражданское понимание нации в сочетании с отстаиванием права любой вменяемой личности на ответственное самоопределение.

3. Условием этого является правовая культура, обеспечивающая равенство всех (включая власть и ее представителей) перед законом.

Из всего этого следует, что либерализм в России имеет пока еще весьма отдаленные перспективы. Стать хозяевами своей жизни готовы далеко (далеко-далеко-далеко) не многие. Легче передать, а то и свалить ответственность за свою жизнь на других, власть или «врагов» – разница несущественная. Главным становится тезис: это не мы такие, это жизнь такая... Но ведь в эту пропасть безответственности скидываются и те, кто в зоне нашей ответственности: дети, старики, попавшие в беду...

Об авторе: Тульчинский Григорий Львович – заслуженный деятель науки РФ, доктор философских наук, профессор кафедры прикладной политологии НИУ Высшая школа экономики – Санкт-Петербург