Стали бы вы защищать государство, которое затем растопчет ваши старые кости и раны только за то, что вы за его мирное небо кровью поливали эту землю? Николай Коробкин говорит, что стал бы защищать своих родных. Заодно и государство.
Заодно! Это и есть истинная цена патриотизма в понимании избранников народа и его так называемой элиты. На это и рассчитывают «чинуши» этого государства. На то, что загнанное в рабство население, которое и рассаживает их к самым жирным кормушкам, когда понадобится, как и раньше, встанет, защитит свою землю и близких, а «заодно» и своих паразитов спасет. Грянет война, кровососы эти в складках мундиров спрячутся, чтобы потом, когда отгремят снаряды и бомбы, можно было опять взобраться на мозолистый горб, впиться в него окрепшими на тыловых харчах клыками и исключительно из чувства благодарности за дармовую кровь, что еще не вся из ран вытекла, впрыснуть туда яду.
Основная цель и назначение Закона Украины «О статусе ветеранов войны, гарантиях их социальной защиты» определяется в его вступительной части - обеспечить создание надлежащих условий для жизнеобеспечения ветеранов войны, способствовать формированию в обществе почтительного отношения к ним. Горько сознавать, что мы построили общество, которому нужно с помощью законов внушать чувство уважения к своим защитникам. Горько и стыдно!
Самые яркие воспоминания из детства Николая Коробкина связаны с голодом 1933 года! В шесть лет он, чтобы накормить семью, стоял по ночам в очередях за хлебом. Отец умер в 1937-м, когда Николаю исполнилось десять лет. Уже в тринадцать его отправили на Полтавский паровозоремонтный завод. В четырнадцать он строил бронепоезда. Здесь его и застала война.
В то время наиболее актуальным был лозунг: «Все для фронта, все для Победы!». Возрастной ценз в те времена не принимался во внимание. Тогда важнее были другие критерии – хватит ли силенок поднять винтовку или достаешь ли до суппорта станка.
В первые же дни войны его вместе 300 другими работниками вывезли в Сталинград, где на военном заводе под бомбежками и обстрелами они «…для Победы» и вкалывали до ноября 1941 года. Тогда их погрузили как рабов в брюхо железной баржи, выдали им по килограмму соленой рыбы и по полбулки хлеба на трое суток и отправили в Куйбышев - ковать Победу на заводе боеприпасов.
Здесь у вновь прибывших отобрали одежду, прочие «ненужные вещи» и отправили работать по 12 часов в сутки. Кормили людей только утром. Обеда и ужина не было совсем. Здесь Николай Коробкин получил и первое свое ранение. Во время мощного взрыва боеприпасов в 1942 году погибло много рабочих, погиб и кременчужанин Александр Земсков. Сейчас еще жива его близкая родственница, которая видела и последствия взрыва, и обстоятельства ранения Николая Коробкина. Сейчас наши чинуши ее свидетельства принимать во внимание не желают. Из того взрыва Коробкин выбрался живым, с незначительными царапинами, как, видимо, расценивают наши «кровососы» следующие травмы: переломы 6-ти ребер, ранение в желудок, черепно-мозговая травма, эмфизема легких и травма горла.
После операции и лечения его отправили в Куйбышев на завод №454, до войны Киевский самолетостроительный. С малых лет Николай Коробкин считался мастером с «золотыми руками». Еще в шестилетнем возрасте, чтобы выжить в голодные годы, он помогал отцу ремонтировать соседские будильники. И сейчас он выживает благодаря редкому таланту Мастера. Завод направил его на аэродром - ремонтировать самолеты после воздушных сражений. Фронт в то время был совсем близко.
Однажды, когда Коробкин «латал» фюзеляж расстрелянного фашистами «лаптежника», аэродром атаковал немецкий «штурмовик». Подразделению противовоздушной обороны, чтобы не демаскировать завод, запрещалось открывать ответный огонь. Разрывная крупнокалиберная пуля впилась в спину и прошила 15-летнего мастера по ремонту боевых самолетов насквозь. Каким-то чудом взрыв не разорвал Коробкина в клочья. Всякое повидавшие врачи, вынимая из его легких осколки, никак не могли понять: какая планида спасла этого мальчишку. Современная психология уже подтвердила закономерность, что в возрасте от 16 до 20 лет человек легче всего прощается с жизнью. В такие годы молодые люди не думают о смерти, как и о том, что в будущем такие повреждения могут сказаться на здоровье. И уж тем более, никто не думает, что когда-нибудь понадобится доказывать буквоедам в кожаных креслах факт самого ранения, как это пришлось делать Коробкину. Впоследствии нашелся и свидетель обстрела на аэродроме.
Николай Коробкин снова выжил и снова пошел ремонтировать самолеты. С 1942-го года ему установили статус инвалида второй группы общего заболевания, но не инвалида войны. До 1947-го года он трудился на аэродроме.
В своем обращении Николай Иванович пишет: «Жили мы в бараке на нарах, отопление – «груба», плиты не было. Зимой мы не могли готовить еду, дров не привозили, и мы всякие палки приносили отапливать. Работали сутками без выходных и отпусков. На карточки получали на месяц 1,5 кг крупы, 500 грамм сахара, 500 г подсолнечного масла, 2 кг мяса и хлеба - 600 грамм в день. За 2-3 дня съедали все сырое. Зарплаты хватало только на макуху. Булка хлеба на рынке стоила 200 рублей, стакан муки – 15-20 рублей. С первых дней войны до 1947 года нас ни разу не водили в баню, в бараке нас заедали клопы и вши.
В 1945 году мне исполнилось 18 лет. За всю войну ни разу не дали никакой помощи - ни денежной, ни продуктами. В 1947 году в отделе кадров мне сказали: «Пиши заявление и увольняйся. Нам инвалиды не нужны». Ехал домой в спецовке на крышах вагонов. На билет не было денег…»
Так государство начало «чтить» своих защитников. И в дальнейшем так было всегда, и в настоящее время в том числе. Николай Коробкин пытался работать по специальности. Принимали только с учетом его уникальной специализации инструментальщика и уровня квалификации. Но старые раны не давали покоя. Приходилось лечиться. Все чаще ему указывали на дверь с той же неофициальной мотивировкой: «Инвалиды не нужны!» А пенсия по инвалидности просто «заоблачная» - 32 рубля. Сейчас он не может даже вспомнить, сколько лет прожил без работы. Но особенно трудно было в последние годы.
Чтобы выжить, Николай Иванович подрабатывал, как только мог: «Раньше бутылка стоила 12 копеек, а булка хлеба 20. Сдашь две бутылки, у тебя еще 4 копейки сдачи остается. А сейчас хлеб стоит 1,40 грн… Еще макулатуру собирал… Еще и жить было негде. Меня три раза снимали с очереди. Подходит очередь, меня в другую в конец списков переводят. И так трижды. Только когда Подгорному в ЦК написал, он дал распоряжение - обеспечить жильем в 24 часа».
В каждом из нас заложено природное стремление к счастью-совершенному. Именно для этого и создан был человек - чтобы жить счастливо, излучать и дарить энергию счастья окружающим и близким. Кто любил хоть раз в жизни, знает, как вокруг сама природа расцветает и радуется вместе с человеком блаженному сиянию его души. Николая Коробкина и этого лишили. За всю жизнь ему так и не довелось испытать счастья любить и быть любимым, счастья семейной жизни: «Кому я нужен – инвалид с пенсией в 32 рубля?» При таком достатке мужчина не сможет себе позволить ничего, даже ухаживать за женщиной, не говоря уже о роскоши - иметь детей. Общество, свободу и независимость которого ценой своей жизни защитили такие, как Николай Иванович Коробкин, обрекает их на беспросветную нищету и бесконечные унижения. И так до самой старости.
Робкая надежда на хоть какое-то облегчение условий существования появилась у него в 1995 году, спустя полвека после Победы, когда в Закон «О статусе ветеранов…» внесли новые поправки (ст.7). Тогда появился шанс на изменение статуса «инвалида по общему заболеванию» на статус «инвалида войны». Николаю Ивановичу хотя бы на склоне жизни можно было бы рассчитывать на более существенные льготы. Для этого ему нужно было только подать документы, свидетельствующие о полученных во время войны ранах и их лечении.
Коробкин нашел все свои справки и отправил их в Киев. Отправил оригиналы. Нотариус заломил за подготовку копий 25 гривен. Сумма, при пенсии 32 грн., абсолютно неподъемная. Тот же закон «О статусе ветеранов…» гласит: «Ветераны войны… освобождаются от платы за оформление документов, юридические консультации, а также от судебных расходов, связанных с рассмотрением вопросов относительно их социальной защиты». Если буквоедов интересует, то статус ветерана войны Николаю Ивановичу присвоили уже давно. Свою совесть и свою клятву на верность служению Закону и народу Украины нотариус-крохобор продал за четвертак. Коробкин подсчитал свой арсенал пустых бутылок и отправил в Киев оригиналы. С этого и начался последний круг ада для старика.
Пофутболив для порядка бумажки ветерана по инстанциям, киевские чинуши спустили их в Полтавское областное Управление здравоохранения. Николай Иванович считает, что где-то на этой стадии справки о его ранениях благополучно затерялись: «Подгорному простым письмом те справки отправлял, и все до промокашки вернули и квартиру дали. А тут «заказным» - и все пропало». После этого Николая Коробкина заставили доказывать причинно-следственную связь своих ранений и инвалидности с войной 1941-45 годов.
И потянулась бесконечная череда отписок. Более 150 его обращений рассматривали в 27 инстанциях. Невозможно перечислить всех чиновников и народных избранников, которым писал Коробкин. В этом списке и Президент Украины, и премьер-министр, и лидеры партий, и министерства, и прокуратуры, и суды всех уровней и пр.пр.пр. Но все, к кому он обращался, не сочли возможным помочь инвалиду.
Почти все их отписки словно под копирку списаны с абсолютно абсурдного и немотивированного отказа Николаю Коробкину, вышедшего однажды из-под пера начальника Полтавского областного Управления здравоохранения А. Касьяненко. Сей чинуша и выдал бред, в котором признает Коробкина инвалидом по общему заболеванию из-за удаленных после ранения 3/4 желудка. При этом он видит заключения экспертов о том, что ранения могли быть получены в годы войны, но не находит связи между войной и Коробкиным, о чем сильно сожалеет. Среди мотивов отказа фигурирует и такой, дословно: «Враховуючи, що Ви в Діючій Армії не служили, не отримали поранення... під час бойових дій в період ВВВ, які б Вас інвалідизували на теперiшній час, а працювали на підприємстві, яке не знаходилось на окупованій території, змінити Вам категорію інвалідності... на "інваліда ВВВ", на превеликий жаль, не представляється можливим». Следует ли понимать, что главный хранитель здоровья полтавчан - Касьяненко и ему подобные премного сожалеют, что Коробкин с разорванными взрывом кишками не смотался в 1941-м на оккупированную территорию и не поишачил там на Гитлера?! А то бы ему, какие сомнения, все привилегии «как с куста». Ничем не лучше и опусы настоящего начальника Полтавского управления здравоохранения В. Лысака.
За эти 12 лет Николаю Ивановичу пришлось отправить более полутора тысячи документов! Из них более тысячи в Полтаву – медикам, видимо, сочувствующим фашистам, здравоохранителям-клятвоотступникам!
Мы, к сожалению, не сможем рассказать обо всех испытаниях, что выпали на долю Николая Коробкина. Но нельзя обойти вниманием полное безразличие к делу Госкомитета Украины по делам ветеранов, возглавляемого в то время главным украинским «афганцем-инвалидом» (!) (председателем Украинского Союза ветеранов Афганистана) - паном генералом Червонописким. В полном соответствии с лучшими традициями кровососной бюрократии, его зам Валерий Аблазов вместо реальной защиты и помощи, которую обязан был оказать, отписался Коробкину выдержкой из инструкции о порядке организации и проведения медико-социальной экспертизы. Коробкин не единственный ветеран, на обращение которого из Украинского Союза ветеранов Афганистана не то что формального участия, даже ответа не поступает. И тому есть документальные доказательства. Жаль, не видать, насколько жирную галочку в журнале реагирования «афганец-комитетчик» Аблазов поставил и какую зарплату в карман положил! Почем боевое братство, «афганцы»?!! Неудивительно, что сейчас «афганцы-вожди» «наводят понятия» в одной антикризисной упряжке с Компартией, с теми, кто костьми их погибших друзей жерла своих пушек в Афганистане набивал. Почем кровь боевых товарищей и слезы матерей, «афганюки»?!!
А к тому времени инвалиду Коробкину уже три года, как Полтавским облэнерго была прекращена подача электроэнергии за неуплату 22 гривен 92 копеек! «Че так мало?» - спросит особо дотошный читатель. «А холодильник отключен. Чего туда класть? А телевизор я не смотрю – зрение не то», - отвечает Николай Иванович. Кроме того, в медицинских заключениях о состоянии здоровья Коробкина насчитывается более двух десятков тяжелейших заболеваний, в том числе залеченный им самостоятельно рак и несколько инфарктов.
Не большей эффективностью «отличились» и наши прокуратура и суд. Судья Крюковского райсуда Т. Якимец даже заслушала уже упомянутых свидетелей взрыва на заводе боеприпасов и обстрела на аэродроме, когда Николай Иванович получил ранения, и даже видела заключения экспертов о возможности получения этих ранений во время Великой Отечественной войны. Но чего-то, похоже, стряслось у судьи Якимец то ли со зрением, то ли с чувством верности присяге. «Как я скажу, так и будет…» - цитирует Николай Коробкин судью Якимец. Так и не нашла она возможности изменить категорию инвалидности. А старалась же, видать! Судья Якимец приняла во внимание мнение медиков из области, базирующееся на 4-м пункте 7-й статьи того же Закона Украины «О статусе ветеранов войны, гарантиях их социальной защиты». Прокурор тоже дальше этого пункта не видит.
Видимо, ни у кого из целого списка элитных буквоедов в черных мантиях, белых халатах, желтых лампасах и в разноцветных галстуках на желудках до 5-го пункта той же 7-й статьи того же закона аппетита дочитать не хватило. Вряд ли, но вдруг сейчас прочтут?! Всего строчкой ниже Закон гласит: «К инвалидам войны относятся также инвалиды из числа лиц, которые стали инвалидами в результате военных действий гражданской и Великой Отечественной войн или стали инвалидами по отмеченным причинам в несовершеннолетнем возрасте в военные и послевоенные годы…» Николаю Коробкину в 1941-м было 14 лет. И инвалидность по общему заболеванию ему присвоили по причине и ранения желудка в том числе, о чем свидетельствуют бесчисленные заключения тех же медиков. А Николая Ивановича заставили доказывать, что это не он сам расковырял на себе страшные раны, разбил свою голову, переломал себе ребра, натолкал в свои легкие осколков и вырвал себе большую часть желудка.
«12 лет надо мной издевается Полтавское управление здравоохранения во главе с начальником Лысаком Виктором Петровичем. Я знаю причину. Мне в лапу дать нечего. Разве бутылок с помойки принесу», - говорит Николай Иванович.
Недавно заместитель главы Полтавской областной администрации Сергей Кожемяка принял документы Коробкина. Его уже узнают. Пригласили на прием первым, вопреки возражениям других полутора десятков просителей – граждан общества, с позором обязанного Законом Украины чтить и уважать ветеранов войны, которые ценой своей жизни защитили от фашистского рабства Родину, и не ведающих чувства благодарности потомков. После приема Николай Иванович снова упал в обморок. Он давно уже по несколько раз в день теряет сознание. «Я уже и «Скорую» не вызываю. Может, умру быстрее…»
12.02.2007 12:09