Зубная быль

Разнузданная боль случилась аккурат в субботу вечером, когда даже частная предпринимательская инициатива стоматологов интенсивно релаксирует по баням и трактирам. А мой коренник, переживший трясину застойной стабильности, кураж словоблудливой перестройки, военный период первичного накопления капитала, беспросветную стабилизацию и небывалый рост экономики в рамках прожиточного минимума, пронзил болью до самых мозолей на пятках.

Две ночи не смыкая глаз, пытался унять расшалившийся зуб изобильным потреблением анальгетиков, лихорадочно перемежая их пустыми воспоминаниями в тему. Вспомнился царь Петр Алексеевич с его 101-й профессией зубодера. В музее Петербургской академии наук и доселе еще хранится целый мешок голландских и русских зубов, вырванных государем со знанием дела. Как мне не доставало сейчас твердой руки самодержца и его безжалостных клещей!

Припомнилось, как Том Хэнкс в образе Робинзона-изгоя вышибал с помощью булыжника и фигурного конька докучавший ему зуб. Но у того было безвыходное положение. Один аки перст на необитаемом острове.

Перебирая в памяти средства освобождения от облажавшегося зуба, подумал про инструментарий тетушки Полли: шелковая нить, одним концом привязанная к зубу, другим к кровати, и горящая головешка в лицо, которыми она удаляла племяннику Тому Сойеру пошатнувшиеся зубы. Но то были молочные временники. А как удалить ошметки коренного зуба, пережившего целое поколение стоматологов?

Всплыло в памяти средство-экзот от Гая Плиния. Древнеримский энциклопедист со знанием дела еще в I веке нашей эры рекомендовал класть в ухо со стороны больного зуба вороний или воробьиный помет, смешанный с маслом. А в качестве радикального профилактического средства от кариеса настоятельно рекомендовал разговляться два раза в месяц жареным мышом. Возник из глубин памяти еще более простой рецепт от английского медика-монаха Джона Гладдесдена: подобие Божие должно регулярно дышать над собственными естественными отправлениями, отчего «зубной червь» обязан вскорости околдобиться.

О, как обреченно жили людишки до того, как ступили на тропу сплошной стоматологизации бытия! Ведь злобный кариес и тогда направо и налево калечил людей. «Трудно было человеку много сотен лет назад, – гундел я от боли белым стихом, – он не знал щипцов дантиста, бормашину не видал». И, бывало, склеивал ласты от дырявого зуба.

Под рукой не оказалось ни песта, ни креста, не говоря уже о воробьиных экскрементах. За бессонные ночи правая сторона фейса превратилась в лик раскормленного китайского мандарина с узкой щелью для глаза. Рот едва открывался, потому голос стал гунливым. Боль навевала тяжелую меланхолию – все в мире тщета и суета. В общем, впал почти в совершенное ничтожество и в ночном бденье взалкал инквизиторских клещей и волосатой руки чернеца в скуфейке.

И как только забрезжил свинцовый рассвет, осуществив на лице подобие решительности, по утреннему морозцу припустил мелкой трусцой к ближайшему дантисту. Бежать далеко не пришлось. Матушка-природа – добрая душа, наградила свое создание 32-мя потенциальными несчастиями. Потому и дантистов значительно больше, чем, скажем, проктологов, ибо на один анус приходится целых 32 зуба. Есть где разгуляться на воле частной предпринимательской инициативе!

Без очереди водрузил себя в ложе зубного эскулапа с правом на надежду и заиндевел в мрачном ожидании экзекуции. Женщина-дантист с необязательной улыбкой, обнажившей плотный частокол фарфоровых зубов а-ля Голливуд, и пахнущая миксом, сотканным из пряных духов и свежераспиленных зубов, участливо-беспощадно молвила: «Что будем делать с зубом?»

«А что лучше?» – позорно улыбаясь нетронутой флюсом половиной лица, изрек я слабеющим голосом. «Если вы хотите хотя бы до пенсии жевать собственными зубами, а не приклеенной пластиной, то надо бороться за каждый «пенёк», имевший счастье выжить в житейских катаклизмах», – подвела черту под пустобольством врач. С финансовой безысходностью в голосе решился на лечение.

Врачевание прошло успешно. Во всяком случае, не обнаружилось ничего похожего на мытарства подпольщика в застенках гестапо. Даже для организма, доведенного до состояния апоплексического буяна, не было никакой надобности использовать НЗ морально-волевых качеств терпилы. Вместо зубодробительной бормашины времен ранней перестройки, которой впору чертей делать инвалидами, турбоагрегат, разгоняющий алмазный бор до 100 тыс. оборотов. Вместо «Мужчина, нельзя ли потерпеть, не сучить конечностями и не хватать меня за коленку?!» - улётная анестезия. Чик тебя комариным укусом укола с лекарством – и харя со всеми оставшимися зубами – как чужая. Ковыряйся в ней хоть ледорубом – полное безразличие. Великое благо – современные методы лечения зубов.

Теперь за наши деньги лекари могут построить коммунизм в отдельно взятой ротовой полости. Причем, каждому по потребности, исходя из способности… кармана.

Через неделю зуб вернулся к активной жизнедеятельности, а я, в целом, к более адекватному восприятию нашей прогрессивно-депрессивной яви. Однако как только окончательно отлегло от зуба и седалищных мозолей, в голове прочно залегла мысль: «Не много ли с меня слупили за удовольствие жевать в будущем корку хлеба, не прибегая к услугам внука?». И хотя сейчас на зубе, считай, почиет благодать небесная, сей продукт мышления все еще бередит душу.