Во второй половине XVIII века этот ничем не примечательный район Манхеттена представлял собой заболоченный луг, тишину которого нарушали лишь визг свиней с расположенной рядом фермы. Но город разрастался, и вскоре ферму снесли, а посреди луга выкопали пруд, куда стекалась вода из множества ручьев. Впрочем, затем исчез и пруд: его засыпали землей и камнями, превратив в площадь, к которой сходились пять улиц, благодаря чему она и получила свое название...
Когда Мартин Скорсезе решил экранизировать известную всей Америке историю нью-йоркских банд, то одной из самых сложных задач, вставших перед ним, было создание достоверных декораций. А это было весьма непросто, потому что Райская площадь, известная также как площадь Пяти Углов, являлась самым мерзким «гадюшником» даже по американским меркам позапрошлого века.
Примерно в 1820 году район площади Пяти Углов начал приходить в упадок, и причиной тому стало повышение уровня грунтовых вод. В подвалах многоэтажных кирпичных домов можно было пускать кораблики, а деревянные избы «колониальных времен» гнили и разваливались. В итоге все приличные люди поспешили перебраться в другие районы Нью-Йорка, а на Пяти Углах остались только те, кому уходить было некуда. Народ этот был суровый и совершенно аморальный, в чем лично смог убедиться мэр города Эдвард Ливингстон, когда его коляска во время дождя застряла в одной из глубоких луж площади, то никто и не подумал подтолкнуть «членовоз» градоначальника или сбегать за помощью. Напротив, обитатели Пяти Углов выглядывали в окна, отпускали в адрес промокшего мэра непристойные остроты и громко хохотали.
В итоге Ливингстон проклял этот район, прозвал его «зловонной язвой на теле города» и приказал сделать его «отстойником» для эмигрантов самой низшей категории. К таковой относились те, кто, сходя с корабля на пристань, не имел за душой ничего, кроме грязной рубашки. То есть не мог купить себе ферму, организовать своё дело, не мог даже заплатить за комнату и обед. Такие новоявленные граждане Североамериканских Штатов автоматически причислялись к бродягам, а за бродяжничество полагался арест. Впрочем, содержать в тюрьме такое количество нищих было бы накладно, так что их просто расселяли по трущобам.
Так район Пяти Углов деградировал еще больше. Кирпичные дома, покрытые грязью и сырой слизью, с выбитыми окнами и гнилыми пристройками, соседствовали с какими-то чудовищно убогими хижинами и сараями, создавая лабиринт, в который не заглядывало солнце. Словно провода, всё это опутывали веревки с сушившимися на них застиранными лохмотьями. Внутреннее убранство жилищ было различным. Владельцы пивнушек, скупщики краденого, контрабандисты жили вполне сносно. А вот «низы» не имели ни стула, чтобы сеть, ни посуды, чтобы есть, ни кровати, чтобы спать. Печка-буржуйка была роскошью, а нужду справляли, просто выйдя во двор.
Десятки тысяч эмигрантов были втиснуты в ночлежки чуть ли не штабелями: в комнатах, на чердаках, в подвалах в несколько ярусов стояли нары или висели гамаки. Однажды в одном из подвалов восьмиэтажные (!) нары не выдержали и рухнули, покалечив полсотни обитателей этой ночлежки. Впрочем, население района постоянно «регулировалось» небывало высокой смертностью от болезней и многочисленными убийствами. Особенно большую жатву смерть собирала во время разборок местных банд.
Подавляющее большинство жителей Пяти Углов были ирландцами, которые массово эмигрировали в Америку. Однако потомки тех, кто поселился там раньше всех, кичливо называли себя «коренными американцами» и с презрением относились к своим соплеменникам, спускающимся по трапам кораблей. «Понаехали тут!» – кричали они, забрасывая их камнями. Тем не оставалось ничего другого, как объединяться в собственные группировки или, как говорят американцы, создавать движения (gang). Отсюда и прозвище членов этих преступных группировок – гангстеры.
Это был способ выживания: сильный и отчаянный шел в «бойцы», ловкий и хитрый – в воры, остальные обычно заканчивали свою недолгую голодную жизнь, кашляя кровью на грязном полу ночлежки.
Одной из самых лихих банд «понаехавших» были те самые «Мертвые кролики». Название не случайное: «кроликами» у ирландцев прозывали гопников, ну а «мертвые кролики» означало, что парни являются полными отморозками. Общее же число банд доходило до сорока, и между ними порой вспыхивали настоящие битвы, после которых десятки трупов сбрасывали с причала, закапывали в подвалах домов или просто бросали на улице. Война шла за контроль над сферами местного бизнеса (воровство, контрабанда, проституция, торговля спиртным), за звание самых крутых парней, а то и вообще просто так, из-за косо брошенного взгляда. В этом адском котле создавался фундамент американского гангстеризма, и первые камни в него заложили именно ирландцы.
А что же полиция? Правоохранительная система тогдашнего Нью-Йорка была куда более коррумпированной, чем нынешняя украинская. Полицейские открыто брали взятки и вымогали откупы, причем пирамида эта была четко отрегулирована: низшие чины несли часть денег сержантам, те отправляли долю капитану, а уже капитан полиции выплачивал городским властям солидную сумму за то, что занимает свою должность. При этом доходило до того, что полицейские разных районов и разного подчинения сами устраивали между собой побоища, сражаясь за доходные места. Словом, не слишком отличаясь от тех же бандитов.
Ситуация начала меняться лишь к концу XIX века, когда уставшие от гангстеров богачи Нью-Йорка принудили полицию начать бороться с бандами. Первые попытки не увенчались успехом – полицию просто выбили из района. Тогда копы применили тактику «маски-шоу»: несколько десятков полицейских внезапно врывались в салуны, где зависали гангстеры, и начинали нещадно бить всех дубинками, стреляя в самых строптивых из револьверов. Но на место убитых и арестованных приходили новые лихие пацаны, и число гангстеров не уменьшалось. Казалась, ситуация была просто неразрешима…
Однако в 1884 году мэр Нью-Йорка Франклин Эдсон придумал иной способ изведения преступного сообщества – незаконный и подлый, но весьма эффективный. Говорят, что его подсказали мэру китайцы, которые в то время сами начали осваивать Нью-Йорк. В район Пяти Углов начали поступать крупные партии дешевого опиума, причем содержатели опиумных притонов делали гангстерам 100 %-ную скидку. И через несколько лет от многотысячной «братвы» Манхеттена, более полувека державшей в страхе весь город, остались лишь жалкие трясущиеся наркоманы. Крупная полицейская операция по выселению бОльшей части обитателей района довершила разгром ирландских гангстеров.
Немногие сохранившиеся группировки сделали из этого серьезные выводы. Они перестали «быковать» и беспредельничать, вели свои «дела» скрытно, не афишировали свою принадлежность к преступному миру и вообще старались казаться просто «уважаемыми людьми». А еще постановили, что любой из членов банды, кто пристрастится к наркотикам, должен быть сурово наказан. Интересно, что когда спустя десятилетия лидерство в преступном мире у ирландцев перехватили итальянцы, их «доны» внимательно изучили опыт предшественников. Так, знаменитый Аль Капоне специально посещал район Пяти Углов, встречаясь со старыми «авторитетами» и слушая их мудрые советы.
Но к тому времени бывшая гангстерская Тортуга уже перестраивалась. Трущобы снесли, и на их месте выросли новые здания. Частично район вошел в состав Чайна-Тауна (китайского квартала), частично попал под застройку офисными небоскребами. Сегодня о суровом прошлом этого района Нью-Йорка можно узнать лишь по старым фотографиям, гравюрам, множеству литературных произведений и оскароносному фильму с Леонардо Ди Каприо в главной роли.