Зоосад на раскалённой «сковородке»

Величайшая песочница мира

Час за часом едешь вдоль огромных, иногда больше 300 метров высотой, песчаных барханов. Мельчайший, нежнейший красный песок миллионы лет пересыпают сюда, вглубь страны, за десятки километров от побережья, ветры, упорно дующие с Атлантики. Дюны вырастают на совершенно плоском, твердом и ровном как асфальт соляном плато, ничто не нарушает идеальной геометрии их форм, и ветер выстраивает идеально отточенные линии ребер, сгибая их геометрически выверенными параболами.

Всего полчаса вверх по этому выгнутому гребню, – и вот уже сын Мотя сидит верхом на вершине величайшей песочницы мира, и за спиной его – вся бескрайняя долина. Так и тянет на попе съехать по песчаному склону вниз с высоты Эйфелевой башни. Многие и съезжают, отдавшись головокружительному восторгу, как ни в чем не бывало.



Ехать сюда надо обязательно на рассвете. Тогда есть шанс увидеть, как странно меняются цвета склонов этих красных дюн. Вообще-то эти дюны мы видели в сотнях рекламных клипов, на календарях, плакатах, открытках, в кино, на обложках путеводителей, на разворотах всяких альбомов и шикарных кофе-тейбл-буков. Так что тут тебя посещает нескончаемое, настойчивое дежавю.

Место, где звери свободны

Национальный парк Этоша – почти 24 000 км², отданных в распоряжение огромного количества диких животных. Вот так едешь рано утром в грузовике по одной из гравийных дорог, пересекающих территорию Этоши из конца в конец, а к придорожной луже выходит попить и освежиться после ночной охоты семейство из тринадцати львов. Точнее, тут только львицы и львята-подростки: «мужчины» этого прайда отлеживаются где-то неподалеку в высокой траве или в тени редких кустов и на публике предпочитают не показываться.

Звери здесь совершенно дикие – в Этоше никто их не кормит, не охраняет, не размножает, не лечит и вообще никто никак не вмешивается в их жизнь. Просто здесь – в окрестностях гигантской соляной «сковороды» (так официально и называется – «Etosha Pan»), чуть-чуть проще найти воду, чем в остальной намибийской саванне. Здесь даже в разгар засушливого сезона сохраняется несколько крошечных лужиц с водой, к которым собирается зверье со всей полупустынной зоны южной Африки. Однажды, лет сорок назад, эту территорию просто окружили проволочной изгородью, запретили внутри охоту и стали ограничивать на территорию доступ людей. А звери живут как хотят: мигрируют в течение года, когда и как им удобно, кормятся, чем получится, конкурируют друг с другом, размножаются, по мере сил, едят друг друга, если удается.



Людей почти не боятся: да и нет тут людей. По дорогам аккуратно, не съезжая на обочину, иногда передвигаются джипы или специальные экспедиционные грузовики с открывающейся крышей. Выходить из них нельзя: в Этоше довольно много хищников – львов, леопардов, всяких диких кошек поменьше, гиен, диких собак, шакалов, – и риск нападения довольно велик. Так что звери привыкают к железным ящикам на колесах и не опасаются их.

Совсем близко, к самым колесам, подходит к машине, направляясь куда-то по своим делам, гиена. Страусиное семейство переведет через дорогу свой огромный детский сад. У обочины несколько жирафов будут объедать жесткие колючие акации. А неподалеку на лужайке крупный жирафище тем временем будет с наслаждением посасывать только что отодранную от чьего-то скелета сладкую берцовую косточку. Жирафы, говорят, большие любители восполнять таким образом недостаток кальция в организме. Тут же под кустом пасутся самые маленькие антилопы Африки – дик-дики. Размером с зайца – и это вовсе не детеныши, а взрослая, сложившаяся супружеская пара. Антилопы гну – прародители одноименного автомобиля Адама Козлевича – пасутся совершенно как коровы. Грациозные, с большим вкусом раскрашенные ориксы выходят полизать соли на твердую корку бескрайней «сковороды». Куду с шикарными витыми рогами: думаю, любой наш лидер районной парторганизации «Едросов» удавился бы за то, чтобы такой трофей украшал раздевалку его райкомовской бани.



Что же до львов-папаш, то они оказались существами невероятно ленивыми и флегматичными. Из своих укрытий в тени они предпочитают выползать уже в сумерках, когда становится попрохладнее. И совершенно внаглую могут выйти в этот момент на дорогу. И там, на глазах у всех, принимаются абсолютно по-собачьи метить территорию то у одного куста, то у другого. Ну, разве что лапу не поднимают.

С двадцати метров мы следили за тем, как леопард, прячась в кустах и траве, подбирается к группе антилоп-спрингбоков, нападает на одну из них, душит и утаскивает на дерево. Водитель внезапно дал по тормозам, полупрошептал-полупрокричал нам: «Леопард! Там леопард!» – и дальше все события от начала до конца разворачивались на наших глазах. Зверь так увлекся, что совершенно не заметил здоровенного грузовика, стоящего на дороге, откуда мы все это и наблюдали.

Нападение занимает буквально первые 3-4 секунды, потом зверь абсолютно замирает минут на пять и просто держит жертву за горло, дожидаясь, пока она перестанет сопротивляться и биться, потом с трудом утаскивает в укрытие.

Кстати, опережая вопрос, почему леопард затаскивает добычу на дерево. Все очень просто: отнимут. Придут две-три гиены – и привет: они только выглядят такими унылыми лузерами, а на самом деле – легко отгонят леопарда со всей его грациозностью и цирковой ловкостью... Или пара львиц: тоже ещё те подлые ленивые дряни, если вдуматься. Дело в том, что рейдерство в животном мире распространено чрезвычайно широко, и всегда гораздо больше желающих отнять «уже готовую» добычу, нежели тех, кому не лень самому охотиться. Что-то это мне напоминает.

Красавицы племени химба

На севере страны, вблизи границы с Анголой, в провинции Каоколенд, живет поразительное племя химба. В последнее время они стали время от времени допускать к себе людей из «постороннего» мира, а после нескольких репортажей о них, появившихся в крупнейших мировых журналах и на Discovery, появилось немало желающих побывать в их селениях. Привлекает гостей одно: удивительной красоты и особой, странной грациозности женщины химба.

На самом деле этого в современной Африке почти не найти: совершенно первобытный образ жизни остался для этих людей естественным, вовсе не показным. Это вам не восточноафриканские масаи, которые уже многие десятилетия практически живут поборами с проезжающих туристов как основным промыслом и стремглав бегут переодеваться в «первобытные» одежды, едва завидев на горизонте сладкую пыль из-под колес туристического автобуса.

А химба такие на самом деле: ведут полуоседлое-полукочевое родоплеменное существование в зонах почти совершенно безжизненной пустыни, в условиях жесточайшего дефицита воды. Не потому, что им «не удалось пробиться к цивилизации», а потому, что и сегодня предпочитают жить именно так и не нуждаются почти ни в чем из того, чего у них нет и никогда не было.



Люди химба действительно таковы, какими их может увидеть приезжий. И первая встреча состоялась у нас еще накануне намеченного визита в племенное селение: в крошечном городке Опуво, столице Каоколенда, нам встретилась одна дама, как ни в чем не бывало явившаяся в супермаркет за покупками.

Химба живут скотоводством. В сущности, единственное, что у них есть, – тощие, но очень неприхотливые и живучие коровы особой породы, готовые, почти как верблюды, неделями обходиться без воды. Продавая в редких и особых случаях этот скот, химба добывают немного денег. Ну, и зачастившие гости все же иногда купят какие-то немудрящие сувениры и поделки. И вот тогда они приходят в город – за кукурузной мукой, сахаром, какими-нибудь лакомствами для детей.

Одежда им не нужна – разве что пластмассовые шлепанцы пригодятся в этой каменистой пустыне. Посудой - кроме сосудов из тыквы, иногда заменяемых большими пластиковыми бутылями из-под питьевой воды, – они не пользуются. И вообще, похоже, совершенно не страдают от отсутствия всех этих атрибутов цивилизации.

Есть только два предмета, которые, как мы заметили, стали для них предметом первой необходимости и широко используются в быту. Во-первых, это разного рода расчески и гребешки, которыми женщины химба часами начесывают особого рода «помпоны», увенчивающие их прихотливые и сложноструктурированные прически.

И во-вторых, – разноцветные целлофановые шуршащие пакетики из супермаркета, которыми они готовы и украшать себя и свои поразительные туалеты, и хранить в них весь свой скарб, и подвязывать детей к поясу, и еще применять в дело тысячей способов, иногда довольно неожиданных.

У химба почти совсем нет воды: каждая капля, которую удается добыть, будет бережно сохранена и выпита. Чтобы водой еще и мыться – этого тут вообразить невозможно. Выжить химба с незапамятных времен помогает волшебная мазь, которой они обязаны своим знаменитым теперь красным оттенком кожи: смесь масла, сбитого из молока их тощих коров, разнообразных растительных эликсиров, а также истолченной в тончайшую пудру ярко-красной вулканической пемзы «окра». Этим составом женщины химба намазывают все тело и волосы по нескольку раз в день. Мазь помогает поддерживать необходимый уровень гигиены, защищает от солнечных ожогов и укусов насекомых. Удивительным образом, кожа у женщин химба – совершенно идеальная. И пахнут они вполне приятно – разве что чуть-чуть отдает топленым маслом. Тот же суперкрем служит основой традиционной прически. Длинные «дреды», впрочем, наращиваются примерно вдвое чужими волосами: обычно мужскими, чаще всего с почтением принятыми от отца семейства.

У каждого жителя деревни химба есть, помимо полученного при рождении, еще и «европейское» имя. Его дети получают, когда учатся в передвижных бесплатных школах, организованных государством: учиться ходят почти все, так что практически каждый умеет считать, может написать свое имя, сказать несколько английских слов и фраз (прежде всего, пригодятся английские цифры – особенно, когда приходит время поторговаться). После первых двух-трех классов продолжают учиться очень немногие. Отправить ребенка в город, в «большую» школу, может позволить себе только богатая семья: учение, жилье, одежда, еда в городе обходятся в среднем в семь коров в год. Но иногда это случается.

Оттуда же, из города, приходит и самая страшная беда химба: СПИД. В Намибии СПИДом заражены почти 20 % населения, и химба относятся к опасности заразиться сугубо философски: бог дал, бог и взял. Ни о какой профилактике у них, конечно, не идет и речи. Но если повезет, и еще в детстве или в юности не заразишься вирусом – живут химба довольно долго: часто дольше 70 лет, а иногда доживают и до 100. Впрочем, стариков в деревне не видно: либо на дальних пастбищах, со скотом, либо в хижинах, куда нас не пускают.

Безраздельно владеет судьбами и жизнями всех женщин и мужчин рода глава и отец огромного семейства, населяющего всю эту деревню. Он же, при необходимости, пообщается с духами предков, предскажет погоду, излечит больного, накажет виновного, защитит обиженного. И волосы в прическах женщин – его. Нам показалось – душевный, веселый мужик. Наш провожатый - как раз его племянник: несколько лет назад ушел жить в город, переоделся в рубашку и брюки, теперь зарабатывает гидом, привозя к родственникам гостей.

Теперь, когда со всеми познакомились, – финальная часть визита. Чтобы никого не обидеть, обязательно нужно купить что-нибудь из здешних поделок.

В благодарность за радушный прием оставляем заранее припасенные подарки. Все ту же муку, растительное масло, большой мешок печенья в подарок детям. А старейшине отдельный дар – большую буханку заранее нарезанного белого хлеба.