На краю земли

...домики с крышами из черного сланца и яхты, клюющие носами в маленьких портах. А потом мне пришла открытка: на ней была треска, красные домики на сваях, а рядом, возле дощатой пристани, паслись те самые яхты. Круг замкнулся – и через месяц меня встречали Финнмарк и Тромс, две норвежские губернии, лежащие за Полярным кругом под охраной теплого течения Гольфстрим.

Тромс и Финнмарк хвастаются перед миром самым большим количеством всего самого северного и ледяного на душу населения. Справедливости ради стоит отметить, что населения по нашим меркам в норвежском Заполярье не особенно много (в Финнмарке и вовсе на один квадратный километр земли приходится меньше двух человек). Зато уж что-что, а сделать из любого случая, факта, камушка или рыбки целое событие, достойное того, чтобы на него захотели посмотреть люди со всего света, – дело чести для каждого норвежца. Северное сияние, полярное солнце, тролли, лыжи, нефтяные вышки, саамы, хаски, киты, крабы, олени, лосось и искусство вязания мушек – все это объявлено в Норвегии культурным достоянием и успешно используется не только как повод для национальной гордости, но и для активного привлечения туристов. Правила игры стали понятны сразу по прибытии нашей туристической группы в Тромсё, столицу губернии Тромс, расположенную на двух островах севернее Полярного круга, среди фьордов и гор, укрытых шапками ледников. Этот город-порт считается воротами в Арктику, и, пожалуй, нигде больше вы не встретите такого количества примеров эксплуатации географической тематики. Наравне с полярным исследователем Амундсеном здесь чтут самого северного пивовара Людвига Мака (обоим в городе имеются памятники), а по дороге к Парку арктической природы «Полярия» и его аттракциону кормления морских зайцев экскурсовод с гордостью продемонстрирует «арктические пальмы» – поляну, заросшую борщевиком. Еще в Тромсё, где башенки протестантских церквей и высокие двускатные крыши разноцветных старинных домов соседствуют со стеклянными сферами современных зданий, есть Арктический собор, самый северный в мире университет с собственным музеем, посвященным коренным жителям региона саамам, Полярный музей в здании верфи XIX века и самый северный в мире Ботанический сад.

Собачье сердце

Из Тромсё на автобусе мы отправились в сторону острова Квалёйа, что в губернии Финнмарк, популярного у местных жителей места отдыха и рыбалки. Дорога долгая, более 300 км, но компенсируется великолепными видами. Тот же путь можно проделать на круизном лайнере – этот морской маршрут считается одним из самых красивых в мире. На острове Квалёйа туристам, помимо прибрежных пейзажей, гор, овцебыков и старинного города Хаммерфеста, показывают еще одну важную достопримечательность – Центр дикой природы (Villmarksenter). Нам довелось познакомиться с его хозяевами – Туве и Туре. Чтобы сразу расставить все точки над нужными знаками, Туве, крепкая колоритная норвежка, выразительно обведя глазами всю женскую часть группы, представила своего симпатичного спутника: «Это Туре. Мой муж». Все, конечно, сделали вид, что поняли шутку и засмеялись, но предупреждение было истолковано верно – потупившиеся девушки резво засеменили в сторону собачьих будок. Центр обладает самой большой в Норвегии фермой по разведению ездовых собак – здесь их около двух сотен. Собаки, несмотря на грозный вид, оказались просто воплощением доброты. Они искренне радуются всем гостям фермы, просят поиграть с ними и при каждом удобном случае пытаются лизнуть руку. Видя наши забавы, Туве смягчилась и разрешила подержать совсем крошечных щенков из отдельного вольера, а затем пригласила в традиционный саамский чум лавву – большой дощатый шалаш конической формы с открытым очагом внутри, где угостила национальным напитком акевитом – картофельной водкой (от обычной водки отличается разве что тминным привкусом) и рассказала, что они с Туре принимают участие в профессиональных гонках на собачьих упряжках. Весной и летом собаки отдыхают, зимой катают туристов и участвуют в гонках. Кроме этого, в Villmarksenter можно покататься на каяке, посмотреть, как живут саамы, и попробовать накинуть лассо на импровизированного оленя. Впрочем, довольно скоро нам представилась возможность продолжить знакомство с обычаями коренных жителей Лапландии.

Дорожное происшествие

Мы сбили оленя. Как пишут в посредственных романах, ничего не предвещало такого поворота. Спокойно выехали из Алты, официально называемой городом Северного Сияния, заехали в музей наскальных рисунков, насчитывающий почти 4000 петроглифов возрастом от двух до шести тысяч лет, и взяли курс на остров Магерёйа, на оконечности которого находится знаменитый мыс Нордкап – «макушка» Европы. По пути мы наслаждались видами норвежской Лапландии с мирно пасущимися оленями. Оленей было необыкновенно много: они бродили по долинам, сонно брели вдоль обочины и так же сонно переходили проезжую часть. Водитель нашего автобуса, завидев парнокопытных, аккуратно притормаживал и ждал, пока оленьи семейства освободят путь. В редких случаях он сигналил. Но, несмотря на все предосторожности, один из оленей, пасущихся у обочины, вдруг решил проскочить перед автобусом и выпрыгнул на трассу. Глухой удар, скрип тормозов и секундное оцепенение в салоне. Наш водитель Том Алан Стур Арнесен (отец восьмерых детей, между прочим), не меняясь в лице, достает из бардачка перчатки, нож, закуривает сигарету и выходит. Здесь необходимо внести один штрих в общую картину: Том похож на Дэвида Боуи. Дополнительное сходство и даже некоторый артистизм ему добавляют белая рубашка, черный галстук и благородная седина в висках. Все пассажиры женского пола прилипают к стеклам автобуса и без остановки ахают. На улице щелкают затворы фотоаппаратов – это мужская часть протоколирует процесс. Далее события развиваются стремительно: Том осматривает несчастное животное, приходит к выводу, что олень обречен, и одним коротким движением всаживает нож в его загривок. Затем невозмутимо вытирает лезвие о шкуру убитого животного и возвращается в автобус. Что должен сделать после этого настоящий норвежец? Правильно, позвонить в Дорожную службу и сознаться в содеянном. В службе уточняют обстоятельства, время и место происшествия, затем передают информацию владельцу сбитого животного – «ничейных» оленей там нет, все они имеют законных хозяев и в большинстве случаев принадлежат саамам. Интересная деталь – по закону мясо сбитого животного продавать запрещено (хотя, по слухам, правило это нарушается), поэтому виновник инцидента обязан компенсировать потерю владельцу. Кстати, избавление животного от мучений – это тоже его обязанность. Вот тут волей-неволей и позавидуешь Тому, наученному бабушкой-саамкой всем премудростям обращения с оленями. Вообще же под колесами автомобилей в Норвегии погибают несколько сотен оленей в год (особенно их число возрастает во время полярной ночи). Из бюджета северных губерний выделяются огромные суммы для прореживания леса вдоль дорог, а в этом году на животных решили надеть жилеты со светоотражателями. На ужин нам подали оленину с брусничным соусом. Никто не отказался.

Держи краба!

В городе Хоннингсвог, последней пристани на пути к мысу Нордкап, нас ожидает популярнейший северный аттракцион – сафари на королевского краба. Вся группа облачается в ядовито-оранжевые костюмы и высыпает на улицу. На фоне туманного утра мы выглядим стаей каких-то экзотических галдящих птиц. Появляются благодарные зрители – двое молодых людей в черном, которые не без гордости сообщают, что они «фром раша», и просят сфотографироваться на нашем фоне. Чего не сделаешь для моряков из Мурманска. В благодарность соотечественники провожают нас до резиновой моторной лодки и помогают загрузиться. Теперь, собственно, про королевских крабов. Немногие знают, что они попали в Баренцево море с Камчатки. История началась в 30-х годах прошлого столетия, когда советским ученым пришла мысль переселить один из самых крупных дальневосточных видов в заполярные воды. Вплоть до 60-х годов эксперименты шли не очень удачно, однако в 70-х крабов начали вылавливать аж у берегов Норвегии. Сами норвежцы поначалу, конечно, возрадовались такому подарку, однако впоследствии стали очевидны и минусы экспансии – будучи всеядным хищником, камчатский краб уничтожает на своем пути все живое. Дело дошло до того, что норвежский парламент на полном серьезе обсуждал возможность не пускать краба западнее Нордкапа. Пока некоторые российские политики мечтают заставить Норвегию платить России за случайно забредший деликатес, северные соседи добывают и экспортируют краба в промышленных масштабах, строят на нем туристический бизнес и представляют в качестве коронного блюда на знаменитом чемпионате мира по кулинарии Bocuse d'Or. Но это так, лирическое отступление, за время которого помощник капитана уже вытянул из воды заранее установленную ловушку, напоминающую советские сетки для яиц. Только вместо яиц вся сетка заполнена огромными крабами с колючими наростами. Крабы в каком-то оцепенении двигают огромными клешнями, не делая никаких попыток к бегству. Наш кормчий достает из вороха крабовую самку – под панцирем у нее полно черной икры, внешне похожей на осетровую. «Попробуй», – обращается он ко мне. Я пробую. У крабовой икры интересный вкус, она соленая и сильно пахнет морем. После этого следует ритуальная разделка пойманной добычи. Прежде чем разделать и бросить добычу на 10 минут в кипящий котел, краба умерщвляют одним ударом ножа в мозжечок (это «дежавю» по-норвежски). Мясо очень нежное, сочное и вкусное – впрочем, как и всё, что мне удалось попробовать в Норвегии. Включая жареные бараньи головы.

Вместо эпилога

Во время просмотра фильма о самой северной точке континентальной Европы и главном козыре губернии Финнмарк я вдруг заплакала. Вообще-то я не склонна к излишней рефлексии, но в тот день, сидя в небольшом кинозале огромного туристического центра, запрятанного норвежцами вглубь скалы, дабы не портить пейзаж мыса Нордкап, я сглатывала подступивший к горлу комок и украдкой утирала слезы. Мне было стыдно. Мне было стыдно за себя, за рассказы родственников из Мурманска, за китайскую мороженую рыбу в московских магазинах, за «крабовые палочки» в салате, за наши разбитые дороги с выбоинами по ГОСТу, вымирающие депрессивные деревни с кривыми избами, чиновников на вертолетных охотах и за многое другое. После посещения самой северной экуменической часовни, приветствующей все религии, сувенирного магазина, почты, откуда можно отправить самую северную (а какую же еще) открытку, и приобретения сертификата, подтверждающего посещение этого выдающегося места, от сердца отлегло. В конце концов есть более важные вещи, о которых стоит задуматься, стоя на краю седого трехсотметрового утеса и слушая угрюмый гул Ледовитого океана.