Армянин Мамиконян – основатель Киева?

В юбилейном 1903 году журнал «Нива» писал, отмечая его именины: «Ровно двести лет тому назад, 16-го мая 1703 года, свершилось важнейшее за последние века событие в русской истории: «На берегу пустынных волн», на одном из островов невской дельты, был заложен Петром Великим город «Санктъ-Питеръ-бурхъ», будущая столица Русской Империи».

27 мая 1794 года указ об основании порта Одесса подписала Екатерина Великая. Она одобрила предложение трех своих «орлов» (неаполитанца Иосифа де Рибаса, его ближайшего помощника датского инженера с булгаковской фамилией Франца де Воланда и своего последнего любовника князя Платона Зубова) заложить главный южный порт империи на месте захваченной двумя годами ранее турецкой крепости Ени-Дунай на Хаджибее. Есть по этому поводу соответствующий указ, соблюдены все бюрократические формальности – даже скучно…

А с Киевом – не соскучишься! Когда основан, кто основал, с какой горы начался – сплошные вопросы. Официальный возраст Киева – мифический. 1500 лет ему приписали в 1982 году, по предложению тогдашней украинской советской бюрократии, одобренному и утвержденному краснозвездной Москвой.

Еще в 1970 году в скандально известной книге тогдашнего первого секретаря ЦК КПУ Петра Шелеста «Україно наша Радянська» о точной дате основания Киева ничего не было сказано. Наоборот, утверждалось, что «час виникнення Києва поки що остаточно не встановлений. Радянські вчені багато й наполегливо працюють над з'ясуванням цього питання».

Выдуманное 1500-летие

А к 1982 году уже все было «ясно». Причем буквально с «точностью» до года. Отняв 1500 лет от даты юбилея, простым арифметическим вычислением получили 482 г. н. э. В него и поселили мифического князя Кия с не менее мифическими родственниками, носившими очень «славянские» имена Щек и Хорив. Это происходило уже при моей памяти. Я как раз ходил в седьмой класс, когда в конце мая 1982 года начали бурно отмечать великую дату, выпустив к ней кучу всевозможных более или менее «научных» книг, написанных пронырливыми кандидатами и докторами гибчайших «исторических» наук.

Помню свои детские впечатления. Хорив у меня почему-то ассоциировался с торговцем финиками, каких много стояло на Бессарабском рынке. Кий – с бильярдным кием. Щек – со щелкающим затвором автомата Калашникова. А Лыбедь – ни с чем не ассоциировалась. Через грязную зловонную канаву с таким названием я почти каждые выходные переходил от станции метро «Политехнический институт» мимо вагонных отстойников железных дорог в лесок, где находилась прародительница книжного рынка Петровка – подпольная толкучка со спекулянтами, продававшими дефицитных Пикулей и Ефремовых.

Так что высокопарное выражение «і їхня прекрасна сестра Либідь», которое со сдобным дикторским придыханием часто звучало тогда по украинскому радио, у меня до сих пор стойко ассоциируется исключительно с теми сточными водами, заключенными в бетонные берега. Впрочем, кто знает: может, воды истории и должны выглядеть именно так.

А книгу Петра Шелеста изъяли из всех библиотек в 1972 году за допущенные идеологические ошибки. Оказывается, даже первые секретари могли ошибаться. Причем тиражом в сто тысяч экземпляров! Вряд ли Шелест эту книгу писал лично, как и подавляющее большинство больших начальников, исключая таких уникумов, как Черчилль и Сталин, а тем не менее, «ошибиться» сумел. Причем самым смехотворным образом – прямо на обложке. Название книги «Україно Наша Радянська» было напечатано «Політвидавом України» в столбик – каждое слово под другим. И если прочесть их первые буквы, получался страшный «национализм» – УНР. Покойник Петлюра, словно подмигнул через эпоху коммунисту Петру Ефимовичу, недосмотревшему крамольную буржуазно-националистическую аббревиатуру Украинской Народной Республики.

До эпохи Щербицкого, когда Киеву приписали бюрократическим путем 1500-летие, отнеся его основание к концу V века н. э., украинские ученые считали его несколько моложе. И не без оснований. «История Киева», изданная Институтом истории АН УССР в 1963 году, писала: «Сооружение Киевского городища не может быть отнесено ко времени позднее середины VII в. С наибольшей вероятностью это событие можно датировать концом VI - началом VII в.» Авторы этой книги аргументировано доказывали: «Летописец сообщает об основателе Киева, старшем брате Кие, довольно обстоятельные и вполне реальные сведения (о приеме его при дворе византийского императора, где ему была оказана большая честь, о попытке построить «городок в понизовье Дуная» и т. п.). Первое появление славян на территории Византии относится к годам правления Юстиниана І (527-565 гг. н. э.); о непосредственных связях славян с империей в более раннее время сведений не имеется. Таким образом, Кий мог быть принят императором только в VI или в начале VII в.».

Естественно, если считать основателем Киева некоего Кия, то он никак не мог заложить свой город над Днепром на целое столетие раньше своего рождения! Но это мало смущало товарища Щербицкого и его окружение. Праздновать 1400-летие было как-то не солидно, а до 2000-летнего юбилея дожить невозможно. Поэтому, несмотря на явные хронологические нестыковки, Кию, а вместе с ним и Киеву, предписали родиться на целое столетие раньше. Дабы порадовать руководство украинского ЦК.

Однако, если отбросить политические причины, возникновение Киева можно отнести как на несколько столетий раньше, так и на пару сотен лет позже. Города всегда возникали как торговые центры. Любой хороший сельский базар при удачном стечении обстоятельств может превратиться в городской рынок. Главное, чтобы он стоял на перекрестке торговых путей, а количество товаров, проходящих через эту точку, все увеличивалось. В этом смысле Киев располагался невероятно удачно. С севера на юг протекал Днепр. Чуть выше Киева с запада в Днепр впадала Припять, а с востока – чуть ли не в черте будущего города – Десна. Идеальный перекресток! Летом товары можно было возить по воде, а зимой, как по автобану, проложенному самой природой, на санях по замерзшему льду.

От села к городу

Но когда в реальности могло произойти превращение сельского базара в районе Киева в городской?

Любой археолог скажет, что на территории Киева находили множество кладов древнеримских монет. Это означает, что уже в эпоху Римской империи (в I-V вв. н. э.) некие пронырливые торговцы с юга, где, как известно, находится Италия, проникали на север, в район будущего Киева, покупали тут что-то у туземцев и расплачивались тогдашними «евро», то есть динариями, которые туземцы, как и сегодня, любили копить в банки – точнее, в глиняные горшки.

Однако не факт, что туземцы, торговавшие с римлянами, были именно славянами. Или – только славянами. Имена Кий, Щек и Хорив ничего не означают ни на одном из славянских языков. Правда, те же «историки», что обосновали Щербицкому 1500-летие его столицы, не раз озвучивали версию, что Кий – это славянское слово «кий» – то есть, «палка», а также – «довбня», «дубинка», «дрын». Кого могли называть таким благородным именем? Мирного поселянина? Рыболова, живущего в гармонии с природой в районе будущей набережной? Только бандита! Точнее, рэкетира, засевшего на Днепровских склонах и взимавшего плату за проезд мимо своего логова. Недаром Нестор-летописец вспомнил в «Повести временных лет» версию, что Кий был перевозчиком на Днепре. А сам город назвали в его честь, потому что желавшие перебраться на другой берег говорили: «На перевоз, на Киев»… То есть, собирались ехать на перевоз, принадлежащий Кию. Если бы Кий был просто лодочником, то рядом появилось бы еще несколько других лодочников, сбивавших цену. Но так как имена его конкурентов история не сохранила, можно с большой долей вероятности утверждать, что всех возможных конкурентов пахан Кий топил ударом весла или кия по голове в Днепре.

Киевский бандит по кличке «Дрын»

Вспомните бандитские 90-е. Какие клички носили тогдашние киевские «братки»? Пуля, Череп, Фашист… Ну чем не компания Кию-Дрыну? Замечу, к слову, что Кия, Щека и Хорива летописец тоже называет «братьями». Но, может, он имел в виду не братство по крови, а совсем другое, «чисто конкретное» бандитское братство: «И сидел Кий на горе, где ныне спуск Боричев, и Щек сидел на горе, что ныне зовется Щекавицей, а Хорив – на третьей горе, отчего она прозвалась Хоревицей».

Правильно! Где еще сидеть бандюганам, как не на ключевых высотах, высматривая пешего, конного или мимо плывущего? Особенно Кий, согласно летописи, хорошо расселся – на Боричевом спуске. Кто ему не платил, того он со спуска вниз и спускал! Никому не давая спуску!

Неславянские имена двух других «братков» – Щека и Хорива – тоже не должны нас смущать. Преступные группы чаще всего организуются по этническому признаку. Итальянская мафия в Нью-Йорке, мексиканские банды в Техасе, чеченские – в Москве, грузинские воры – в бывшем СССР… Еще нужны доказательства? Слухи о злачном месте на Днепре, где стекаются Десна и Припять, а также все блага на земле, несомненно, должны были привлекать сюда кавказские бандформирования.

Одним из доказательств этого является то, что легенда об основании Киева уцелела почему-то… в Армении. В научный оборот ее ввел историк Н. Я. Марр в 1922 году. Как утверждал автор книги «Походження Києва» Ярослав Боровский, «вона стала важливим і першорядним джерелом у дослідженнях істориків про першопочатки Києва». Книга Боровского, под редакцией Петра Толочко, вышла аккурат к советскому «1500-летию» Киева, в разгар подготовительной кампании к этому фантастическому «юбилею».

Армянское сказание о возникновении Киева сохранилось в составе «Истории Тарона» некоего Иоанна Мамиконяна, написанной еще в те времена, когда славяне не знали азбуки. Два армянских брата Деметр и Гисане замыслили сговор против своего царя и были изгнаны с глаз долой. Их сыновья Куар, Мелтей и Хореан прибыли в землю «Палуниев» (наших летописных полян) и там, как гласит «История» Иоанна Мамиконяна, «построил Куар крепость и назвал ее своим именем Куар, а Мелтей построил там на равнине крепость и назвал ее Мелти, а младший – Хореан, перейдя в область Полуниев, построил там крепость и назвал ее Хореанк». Нагородив своих «крепостей», братаны решили объединиться и соорудили еще один город – уже общий – «на горе, где было пространство для охоты и прохлада, а также достаточно травы и деревьев». Там братья установили идолы в честь своих родителей и «отдали им в услужение свой род».

Хотя кто такой Мелтей, не совсем ясно, но имена Куара и Хореана однозначно напоминают Кия и Хорива. Наши историки, цитирующие эту легенду, не могут внятно объяснить, почему она имеет армянские корни. Но у меня есть версия: часть «братанов» эпохи возникновения Киева, по-видимому, принадлежала к армянской бандитской группировке. К примеру, именно этим фактом мы можем объяснить явно восточное имя того же Хорева-Хореана. Ели есть перевоз и базар, значит должны быть и бандиты, «держащие» все эти доходные места.

Но где было первое киевское городское поселение? Если вы думаете, что на так называемой Старокиевской горе, где ныне Исторический музей и фундаменты Десятинной церкви, то это не так. Старокиевская гора полностью открыта с юга и запада. Кроме того, она слишком велика для первоначального маленького городка. Если идти на Подол по Андреевскому спуску, то слева будет небольшая, защищенная со всех сторон отвесными склонами Фроловская гора. Она же – Замковая и Киселевка – по имени замка, который стоял тут в польско-литовские времена, и последнего польского воеводы Киева Адама Киселя. Практически все археологи сходятся, что именно на Замковой горе существовало древнейшее киевское городище. И практически все наши археологи не любят акцентировать внимание на том, что городище на Замковой горе принадлежало к ДРУГОЙ археологической культуре, чем окружавшие его простые сельские поселения у подножья горы.

В официальных источниках об этом всегда либо умалчивалось, либо говорилось крайне скупо. «История Киева» 1963 года факт существования древнейшего замка на этой горе над Подолом просто обошла вниманием, а трехтомная «История Киева», изданная в 1984 году, написана таким эзоповым языком, что непосвященный в археологические тонкости человек почти ничего не поймет: «Население зарубинецкой культуры продолжало обитать на современной территории Киева во II-IV вв. н.э., сохраняя культурные традиции предыдущих поколений. Южными соседями их были племена многоэтничной черняховской культуры, среди которых находились и древние славяне. О развитии контактов между зарубинецкими и черняховскими племенами свидетельствуют отдельные находки памятников черняховской культуры. Сосредоточены они на Замковой и Старокиевской горах»…

Германский след

Переведя все это с темного «научного» на человеческий язык, можно прийти к следующим выводам. Зарубинецкую культуру обычно связывают с протославянами. Черняховскую – с германским племенем готов, которое явилось на территорию нынешней Украины во II в. н. э. из Скандинавии. В советские времена об этом предпочитали не говорить, объявляя «черняховцев» сначала славянами, а потом – «интернационалистами» (та самая загадочная «многоэтничность»). «Многоэтничность» у черняховцев действительно была. Не так давно археологи стали обращать внимание на тот факт, что во многих их захоронениях мужские черепа принадлежат германскому типу, а женские – славянскому...

Если не принимать во внимание налеты киевских учащихся из Художественной школы на кладбище Фроловского монастыря в 70-80 годы прошлого столетия (будущие Репины выкапывали тогда из старых могил черепа для изучения анатомии и тренировки буйного артистического духа), то последние масштабные раскопки на Замковой горе проходили накануне Великой Отечественной войны – в 1940 году.

Оказалось, что поселение на Замковой горе, принадлежащее черняховской культуре (то есть, готам) существовало еще в III в. н. э. – за 300 лет до того, как гипотетическая армяно-славянская братва, состоящая из Хоревов и Куаров, «основала» Киев! Естественно, публиковать такое накануне вторжения Гитлера в СССР было нельзя. Результаты раскопок «засекретили» – попросту говоря «заболтали» темным псевдонучным жаргоном, чтобы сами авторы отчетов с трудом понимали, что они откопали.

И чтобы, не дай Бог, какая-нибудь светлая голова не вспомнила, что в древних скандинавских сагах упоминается Данпарштадт – загадочный германский город на Днепре…