Февраль 2009 года. Самый старт последней президентской кампании. Юлины министры, видимо, получив распоряжение от своей хозяйки, объезжают издания и дают интервью, пытаясь убедить массы в своей эффективности. По этой причине, в редакции газеты «Сегодня» ждут Луценко. Вот он появляется на проходной в джинсах и клетчатом пиджаке. Редакционный охранник, явно волнуясь (не каждый день мимо него проходят такие «випы»!), поднимает трубку и докладывает: «Министр прошел. Никаких происшествий!». Луценко поворачивается уже с лестницы и бросает охраннику реплику: «Никаких происшествий? Сейчас сделаем!»
Это у Луценко такое чувство юмора. Будучи министром, он шутил, как хулиган. Оригинал!
В зале для заседаний этого оригинала уже ждет десятка полтора журналистов во главе с редактором. В том числе и я. Луценко рассказывает об успехах своего ведомства. Нельзя сказать, что заливается соловьем, но, по его словам, выходит, что все скорее хорошо, чем плохо. И уже под занавес встречи, когда все вопросы заданы, я дарю министру два экземпляра своей «Тайной истории Украины-Руси». Луценко расцветает. Ему явно приятно. Но в каждой бочке меда есть ложка дегтя.
«Юрий Витальевич, -- говорю ему я, -- это не просто подарок. Это еще и обращение. Одна из этих книг – настоящая. А другая – пиратская. Я Вас очень прошу найти преступников, подделывающих мои книги, потому что, сколько мы не обращались в ваше ведомство, оно почему-то ничего не может сделать».
Луценко тут же меняется в лице и реагирует:
-- Вы пытаетесь использовать встречу с министром для решения личных вопросов.
-- Не пытаюсь. Кроме меня, они подделывают еще Акунина и «Гарри Поттера». Я не виноват, что в перечне жертв украинских пиратов только один писатель украинский – Бузина.
-- Я не считаю Бузину хорошим писателем! – отвечает Луценко.
-- Юрий Витальевич, -- продолжаю я, ничуть не смутившись этой высокой оценкой моего творчества, -- я тоже, как и вы, не считаю Бузину хорошим писателем. Но пираты с нами не согласны – они меня подделывают, а ваши подчиненные, сколько мы им не писали, даже не шевелятся. Тираж «Тайной истории» уже перевалил 50 тысяч экземпляров. Государство же терпит убытки из-за пиратов – не только я и мой издатель!
-- Хорошо, я разберусь!
Естественно, ни в чем Луценко не разобрался. Да, я и не надеялся, что он разберется. Пиратов наказали уже после выборов – при совсем другом министре, президенте и власти. Прокуратура возбудила дело. Следователи накрыли «чернокнижников» густой сетью, и в один прекрасный день почти через два года после нашего с Луценко разговора в Киеве было арестовано около десятка складов с фальшивой продукцией на сумму больше миллиона долларов.
Это я к тому, что внешние эффекты и эффективность – совсем разные вещи. По-человечески, мне сегодня Луценко безумно жалко. Я привык им любоваться как задорным литературным персонажем. Как живчиком нашей скучной политической комедии. Я понимаю, что ему нелегко. Для Луценко четыре года тюрьмы с конфискацией имущества – удар сильнее, чем для иного олигарха потеря «Криворожстали».
Но я понимаю и причины, которые привели Юру-терминатора на скамью подсудимых. Действие всегда порождает противодействие. Где-то у Пикуля в одном из романов (пересказываю по памяти) есть эпизод: малолетний Петр II подписывает первый в своей жизни смертный приговор. Его друг князь Ванька Долгорукий больно щипает мальчишку-царя за руку. Тот орет: мол, ты чего? А князь ему объясняет: «Это, чтоб ты знал, что тем, кому головы рубят, тоже больно!»
Юрия Витальевича в детстве за руку не ущипнули. Поэтому он наживал врагов широко, с размахом, возбуждая дела легко, как в кино. Язык у него был длинный, нрав – драчливый, кулак – чесучий. Несмотря на такие дары природы, ему до поры, до времени все сходило с рук. Сын первого секретаря Ровенского обкома партии, а после Независимости – депутата Верховной Рады Виталия Луценко, он начинал старт в большую политику с той точки, до которой тому же Януковичу было шагать и шагать. С доброй папиной руки стал Юра и зампредседателя Ровенского облсовета (всего в тридцать лет!), и замминистра при Кучме, и одним из самых близких к Морозу (все старые папины связи!) людей в Соцпартии. Это, конечно же, не коррупция. Не принцип «свой своего тащит». Это все по-честному. Только, благодаря таланту, настойчивости, выдающимся организационным качествам. Правда?
А другим пацанам тоже не меньше, чем Юре, хотелось и власти, и богатства. Пацанам из Макеевки, из Енакиево, из Донецка. Если Юра в детстве твердо ходил по земле, то им, чтобы до той земли добраться, нужно было вылезти из шахты. Юра до поры, до времени ехал наверх на так называемом «социальном лифте» для мажоров, а пацаны друг по дружке карабкались, выясняя, кто сильнее. И с детства знали, что «за базар» нужно отвечать. У них была своя этика, а у Луценко – своя. Пацанская против мажорской. Я не знаю, чья лучше. Мажорская – наверняка интеллигентнее. Пацанская – несомненно, эффективнее. По крайней мере, на данный момент. Поэтому красивые и красноречивые Тимошенко и Луценко и проиграли, в конце концов, не только выходцу из енакиевских пацанов Януковичу, но даже хитрому селюку Ющенко, который запряг их мажорский энтузиазм в свою арбу и выехал, как на двух волах, с Майдана на Печерские холмы. А потом на них же аккуратно съехал, прихватив с собой все, что плохо лежало. Ну, там честь, совесть и прочие «чесноты» оранжевой революции.
Хочется сказать словами популярной песни: «Юра, не плачь!» Ты сажал, тебя посадили. Все, кто по-настоящему любят Украину, должны за это сидеть. Петлюра сидел, Бандера сидел. И ты, слишком пышно отпраздновав День украинской милиции, тоже сел. Это и есть украинский «риал политик». И не только украинский. Вон конкретные американские пацаны вообще по всему миру мочат без суда и следствия, называя это демократией и правами человека.
По странному стечению обстоятельств, в день оглашения приговора Луценко я оказался в киевском Театре русской драмы на представлении шекспировской «Меры за меру» -- у нас этот спектакль идет под названием «Циничная комедия». «Мера за меру» -- это поздний Шекспир. Это черная комедия о репрессиях, написанная после провала знаменитого заговора графа Эссекса. В Англии тогда такая свобода слова была, что бедному Шекспиру пришлось действие перенести аж в Австрию! В этой пьесе о политике нет ни одного положительного персонажа. Только лицемеры, прикрывающиеся законом. А единственная надежда – не на закон, который можно поворачивать, как угодно при наличии силы и политической воли, а на милосердие Герцога.
Только на милосердие приходится рассчитывать теперь и Луценко. Ибо он тоже своих врагов не жалел. А друзей – не берег. Особенно старших – вроде того же Мороза. В общем, если процитировать другого классика – уже малороссийского: «Живе хто в світі необачно, тому нігде не буде смачно»…
