Потеря веры – полбеды. Страшное происходит в том момент, когда общество вдруг теряет страх, а вековые христианские ценности терпят фиаско в моральной борьбе против личных интересов.
Разобраться в том, почему церквей много, а веры мало, корреспондент Новости Украины - From-UA попросил наших экспертов.
Музыкант и продюсер Андрей Кузьменко не видит в происходящем парадокса: «Дело в том, что люди с деньгами замаливают свои грехи тем, что строят церкви для разнообразных конфессий, которые со временем поддерживают их политическую деятельность, что приводит к бардаку и неоднородности общества в целом. При наличии многочисленных вероисповеданий можно к ним относиться с зажмуренными глазами, потому что люди приходят туда замолить какие-то нереальные вещи, которые в принципе не замаливаются. Они даже не представляют парадоксальности отношения к этой религии. Поэтому все это поставлено на достаточно примитивный уровень. Много священников случайные люди. Я, например, знаю, трех людей, которые вели бесшабашный образ жизни — а теперь они священники, и им исповедуются люди. То есть нет института религиозного в стране, и, честно говоря, все это поставлено достаточно хаотично».К церквям и костёлам музыкант относится как к памятникам архитектуры и искусства, но верит в высшую силу и точно знает, что все, что происходит в мире, «не происходит без ее участия».
«Сатана крепче, чем любая религия, - говорит журналист и писатель Олесь Бузина. - Сатана постоянно что-то изобретает — то свободный рынок, то интернет, который набит порнографией, поэтому люди так и стремятся к религии. Вообще, чем больше люди грешат, тем более религиозными они становятся. Человек — раздвоенное существо. С одной стороны, оно тянется к наслаждениям, которые воспринимает как греховные, потому что боится, что за наслаждение его накажут. С другой стороны, быстренько бежит каяться и ищет каких-то душевных гарантий в церкви или в любых религиозных организациях. Мне кажется, что церковь вообще возникла, потому что люди хотят выглядеть лучше, чем они есть на самом деле. Я заметил, что никто так много не строит церквей и не говорит о религии, как выдающиеся грешники».Бузина рассказал о собственном уровне религиозности: «Я крестился в 1993 году, когда мне было 24 года, почувствовал такой толчок. И с тех пор я больше не участвовал в каких-то религиозных таинствах и обрядах. Я интересуюсь, конечно, религией, время от времени верю в Бога, когда припечет, по принципу «пока гром не грянет - мужик не перекрестится» — это про меня. Особой религиозностью не отличаюсь, и, откровенно говоря, я не верю, что, сходив в церковь и поставив, свечку гарантирую себя от какой-то неприятности, потому что давайте скажем честно: люди ходят в церковь, потому что боятся жизни. Но, с другой стороны, церковь хотя бы хороша тем, что я еще не видел, чтобы люди в церкви устраивали драки, сводили счеты, стреляли друг в друга. Может быть, церковь — это такое место, где люди временно заключают перемирие друг с другом, хотя бы на несколько минут».
Журналист и ведущий Алексей Дурнев в Бога верит, но в церковных обрядах не участвует. «Я думаю, что высокий уровень морали в Советском Союзе диктовался не единой конфессией, - говорит Алексей, - а просто укладом жизни и политическим строем, системой. Вообще здесь религия совершенно ни при чем. Когда эта система перестала существовать и контролировать людей, тогда и произошло падение морали».
Депутат от КПУ Екатерина Самойлик обвиняет в падении морали власть и СМИ: «Атеизм никогда не был государственной идеологией, была совершенно другая идеология — коммунистическая. Падение нравов и морали происходит потому, что, прежде всего, все высшие органы государственной власти демонстрируют свою безнравственность, аморальность, попрание законов, которые должны быть абсолютно одинаковыми для всех. До тех пор, пока будут использоваться двойные стандарты, до тех пор падение морали и дальше будет продолжаться. Свою лепту в падение морали внесли СМИ. Смотрите, как смакуются вопросы, связанные с однополыми бараками, как это преподносится. Скажите, где вы видите, чтобы пропагандировался культ семьи, который был испокон веков? Где вы видите передачи о почтении, уважении к старшим, к нашей истории? Поэтому СМИ должны взять на себя часть вины в том, что идет разрушение морали в нашем обществе». «Те, кто веруют в Бога, они никогда не будут об этом публично рассказывать, – считает Самойлик. - А те, кто ночью убивает и грабит, а потом днем идет ставить свечку — извините, это что, верующий? Даже если им дают церковные награды. В обрядах принимаю участие: в крещении своих внучек. Я уважаю, как и все граждане Украины, такие православные праздники, как Рождество, Пасха. Независимо от того, человек верит или нет, православные традиции есть в душе и сердце в каждой нашей украинской семье».
Доктор философии и редактор газеты «Наша вера» Евгений Сверстюк считает, что в церковь ходят те, кто желает менять себя: «Я думаю, что после падения цензуры и всех запретов остались те же самые люди, которые были воспитаны на той же самой идеологии, то есть люди, которые ни во что не верили, которые привыкли приспосабливаться. Церкви перестали преследовать, но в церкви ходят те, кто привык ходить туда с детства, которых туда тянет. А так храмы открыты, но они не очень отличаются от открытых музеев. Точно так же, как и священники, которые приспосабливались к тем условиям и мало жили духовной жизнью, мало изменились. Чуда не произошло, но какие-то возможности расширились, потому что много издано религиозной литературы, которая раньше была запрещена. И каждый человек имеет доступ и к литературе, и к храму. Но одно дело — доступ, а другое дело — начать менять себя».
Протоиерей, настоятель храма Агапита Печерского отец Андрей Ткачев считает, что «законом и ограничениями человека легче сделать лучше, чем внутренними позывами совести»: «Если делать ставку на совесть, то мы проиграем в массе. Если мы хотим внешнего порядка, тогда мы должны делать ставку на внешнее принуждение, на наказание, чем является старозаветная религия: повеление — покарание — награда. Как оказалось, мы все оказались не готовы к свободе, потому что свобода молиться Богу в то же время есть свободой творить грех. Советская власть запрещала и то, и другое: нельзя было читать Библию и нельзя было обогащаться, насиловать людей, каким-либо образом свое существо портить грехами. А когда дали свободу, люди начали распоряжаться ей по своему усмотрению, и самой легкой стала свобода возможности грешить». «Что такое свобода для грешника? Это значит, что «я грешу, я хочу грешить и не трогайте меня», – рассказывает отец Андрей. - Поскольку мы все больны грехом, то мы хотим, чтобы нам не мешали, и из-за этого свобода поворачивается своим таким страшным лицом. Один из страшных ликов свободы — это собственная свинская хрюкающая морда нового человечества, когда человек считает, что он может делать все, что хочет, и его нельзя трогать. А для того, чтобы человек преобразился в середине, для этого нужны годы и желание самого человека».
Украинский композитор, шоумен Владимир Быстряков в Бога верит: «Бога я ношу глубоко в себе и не всегда отождествляю Его со служителями церкви. Знаете, я был свидетелем такого забавного факта, когда с развалом Союза часть комсомольских функционеров «пошла в банкиры», а другая часть – в … иерархи. Ну, а я никогда комсомолятам не верил. Ни «до того», ни после… Потому как считал их «младшими братьями пламенных большевиков-ленинцев» со всеми вытекающими… Особенно с их профессиональным лицемерием и патологической готовностью жертвовать друзьями во благо карьеры (или как говорили тогда «во имя дела Партии»). Что касается религиозных обрядов, то отношение к ним, естественно, у меня крайне уважительное. Хотя никогда, к примеру, не постился».«Я – музыкант, а профессия эта не терпит фальши. В любом её виде, – говорит Быстряков. - И когда наблюдаешь, как смиренно крестят пузо те, кто всегда ну очень профессионально разворовывал и продолжает разворовывать страну (а заодно и нас с Вами), то реакция моя зависит… от настроения на данный период. Когда оно хорошее, то эта их набожность воспринимается как нелепый водевиль, и время от времени кажется, что вот-вот из-за их спин вынырнет лукавое лицо Голохвастого… Но вот когда на душе тошно – вот тогда действительно злость берёт! И думаешь тогда: ну как же вы, ребята, не понимаете, что Бог ведь всё видит. И вашу типа умилённую смиренность «в сей момент», и ваши делишки…»
