Сегодня украинец, получивший назначение на пересадку органа, получает негласный смертельный приговор, ведь найти донора маловероятно.
МОЗ инициирует изменения в Закон Украины «О трансплантации органов», которые позволили бы изымать органы после смерти человека для пересадки их другим людям независимо от того, хотел ли умерший стать донором.
Трупная трансплантология практикуется в западных странах и дает ощутимые результаты.
Возможно ли подобную практику проектировать на украинское общество, корреспондент Новости Украины - From-UA узнавал у наших экспертов.
Глава Комитета ВРУ по вопросам здравоохранения, депутат ПР Татьяна Бахтеева рассказала об общей картине метода трансплантации в Украине: «Трансплантация является самым современным методом при некоторых заболеваниях. И конечно, пересадка почек, которая хорошо внедрена в мировой практике и в Украине, сегодня у нас работает. У нас есть 7 центров, но из них только 4 хорошо работают: это Запорожье, Донецк, Киев, Львов. Другие центры практически не работают. Но говорить о пересадке сердца, поджелудочной — я думаю, что это пока не настолько совершенно для нашей страны».«Что касается презумпции согласия, - продолжает Бахтеева, - мы работали над этим вопросом и несколько раз представляли законопроект в ВР. Пока, я думаю, ВР это не поддержит. Это зависит от очень многих факторов, от социально-экономического развития любой страны. И даже не все развитые страны имеют презумпцию согласия. Поэтому нам нужно перейти к страховой медицине для того, чтобы было больше контроля. Я думаю, что сегодня это не спасет ту ситуацию, которая есть. Ее нужно другим путем совершенствовать — не внесением изменений в закон именно в этой статье. Нужно совершенствовать материально-техническую базу, нужно сделать реестр больных, нуждающихся в трансплантации. Нужно больше проводить разъяснительную работу. И возможно, после введения страховой медицины, рассматривать этот вопрос. А сегодня это делать еще рано».
«Однозначно, подобный законопроект поможет спасти не одну жизнь, – говорит депутат от НУ-НС Юрий Кармазин. - Другой вопрос в том, что нам надо найти консенсус между правами умерших, их родственников и согласовать их с морально-этичными проблемами, исключить всякие злоупотребления, которые возможны, как показывают украинские реалии. Я как депутат получаю сигналы о незаконной трансплантации как минимум в нескольких населенных пунктах (это большие города), часть из них подтвердились, часть — нет, часть в оперативной разработке правоохранительных органов. В том числе и в депутатской разработке, потому что мы, получив сигнал, не можем сразу обнародовать его, если нет доказательств. Мы отслеживаем, не повторится ли аналогичный сигнал. Но, безусловно, это колоссальный рынок для многих людей, которые рассматривают его не только как спасение людей, но и как возможность разжиться колоссальными деньгами. Это не совпадает с интересами родственников, больных, с памятью людей, не совпадает с тем, к чему нас призывает христианская вера».Эксперт считает, что если по данному вопросу не найти нормальную формулу, то его нужно выносить на референдум: «Спасти жизнь хотя бы одного человека — это очень много, но, с другой стороны, испортить жизнь тысячам людей, которые могут быть расстроены известием, что без их согласия были изъяты органы, что над их родственниками поиздевались — это тоже колоссальный вред здоровью других людей. Это все необходимо сбалансировать. Во всех законопроектах, которые подавались, этот баланс пока и не искался ни с общественностью, ни с религиозными организациями, ни с правозащитниками».
Депутат от БЮТ Елена Бондаренко считает, что данная законодательная инициатива Минздрава должна рассматриваться широко, должна быть поставлена на обсуждение обществом: «В мире существует практика, когда священники ведут подобную разъяснительную работу, очень широкая просветительская работа в СМИ на эту тему. Я имею в виду работу церкви о моральности, что твое тело, твой орган может помочь людям. Но это еще и подготовительный процесс для больного человека перед кончиной, то есть этика умирания, чего у нас на сегодня нет и человека не готовят к тому, что, к сожалению, он неизлечимо болен и что он должен достойно уйти в мир иной, окруженный заботой общества, родных, церкви, и знать, что он еще может принести людям пользу. Умирающий человек остается один на один со страхом смерти».«Мне очень часто как депутату приходится помогать людям, которые собирают деньги на пересадку того или иного органа, – делится Бондаренко. - Поэтому я считаю, что такая работа должна проводиться, но только в том случае, когда люди будут абсолютно уверены, что все сделано честно и по закону. Должны быть гарантии, что пересажен здоровый орган. То есть тут целый ряд вопросов, который необходимо решать в комплексе. К большому сожалению, мне кажется, что на сегодняшний день украинское общество, украинская власть и украинская медицина не готовы к решению относительно презумпции согласия».
Доктор одной из клиник, которая занимается трансплантологией, по личным причинам не захотел, чтобы его имя упоминали, но рассказал нам об основных проблемах этого сложного вопроса: «В мире есть две системы: это презумпция несогласия — то есть если человек при жизни не заявил, то по умолчанию считается, что он не согласен и нужно спросить разрешение у его родственников. И есть презумпция согласия: если человек не заявил при жизни, то по умолчанию считается, что он согласен. Если человек согласен, то возникает вопрос — куда об этом заявить? Этого никто не знает. Закон был принят в 1999 году, система не сформирована. Завтра появится человек, который захочет заявить о том, что он не хочет быть донором в случае смерти — куда этому человеку заявить? Спросите это у тех людей, которые инициируют эти изменения. В принципе, разницы между этими законами никакой нет, если существует система, куда можно заявить, потому что презумпция несогласия есть, например, в США, где делается больше всего трансплантаций в мире. В Испании существует презумпция согласия, но для того, чтобы ввести презумпцию согласия, Испания провела очень мощную пропагандистскую кампанию с участием католической церкви».
«У нас общество к этому не готово, - рассказывает эксперт, - большинство ответят нет, и родственники тоже ответят нет, потому что при жизни пациент не смог сам распорядиться, что делать с его телом после смерти. Если речь идет о трансплантации органов, то изъятие органов проводится на работающем сердце, то есть надо поставить диагноз о смерти мозга — и только после этого можно приступать к изъятию. Времени крайне мало, это время критичное. То есть изъятие проводится на работающем сердце, как вы потом докажете — правильно поставлен диагноз о смерти мозга или нет? А диагноз должен поставить реаниматолог, который борется за жизнь этого больного. А уже потом приедет бригада по изъятию органов, а потом трансплантологи сделают свою работу. То есть неравномерно распределяется ответственность».
«Если человек оставляет завещание относительно своего тела — кремировать, хоронить, разобрать на запчасти, — то это его право, - считает протоиерей, настоятель храма Агапита Печерского отец Андрей. - Но я лично против этого с точки зрения будущего воскресения, с точки зрения священности человеческой личности и тела как части личности. Надо уважать целостность человека. Человек — это тайна, и его ждет воскресение в своем теле, со своими органами он должен лежать в земле и в прах превратиться, из которого он потом воскреснет. И поэтому человек должен думать и исходя из этого делать завещание о посмертной судьбе своего тела. Государство должно издавать эти законы с точки зрения европейской практики, американской практики. Если мы прислушаемся к этому, там есть эта презумпция информированного согласия, то есть «я знаю об этом, я согласен с этим». Тогда пожалуйста».«По восточным понятиям насилие над покойным телом равно насилию над живым человеком и осквернение могилы равно убийству живого человека. И пренебрежение к мертвому, расчленение его — это такое же кощунство, как и издевательство над беззащитным живым человеком. Поэтому здесь очень легко впасть в тягчайшие грехи. Если человек не дал согласие, то надо предавать его земле и трогать его нельзя», - подытожил отец Андрей.
