«Секса» у нас не было
Пожалуй, первая крупнейшая переоценка нашего мировоззрения, ставшая настоящим «разрывом шаблонов», произошла во второй половине 80-х, когда у нас задул ветер «перестройки». Многим он начисто выдул из черепной коробки всё, что там накопилось за годы сознательной жизни. А тогдашнему молодому поколению нанес туда такого мусора, что оно до сих пор не может его разгрести.
Взять хотя бы т.н. «сексуальную революцию», суть которой сводилась к тому, что если раньше в СССР секс был штукой интимной, то теперь он стал публичным: о нём стали говорить и писать в СМИ, его стали показывать в кино и на телевидении (и тем более на видео), его стали пропагандировать как доступное всем развлечение и даже цель жизни, на нём стали успешно зарабатывать. Постепенно всё больше, пока, наконец, газетные киоски, экраны телевизоров (а потом и инет) не заполнились голыми сиськами и задницами.
Кстати, советский смысл слова «секс» был почти научным термином и включал в себя довольно обширный перечень межполовых отношений. Однако в широкие советские массы секс пришел в его западном значении, суженном исключительно до синонима полового акта. Такого секса в СССР действительно не было, как и соевых сосисок! Правда, оказалось, что секс бывает не только вагинальным, но также оральным, анальным, свободным, групповым и т.д., что весьма шокировало советских гражданок в возрасте за тридцать и очень взбодрило их мужей. Старики только плевались, а молодежь уже воспринимала это как должное, посмеиваясь над дремучестью «совковых» предков.
Вместе с ним, из западных видеофильмов с гундосым переводом пришло и выражение «заниматься сексом». Затем было придумано более грубое «трахаться» и более нежное «заниматься любовью» - так любовь, которую в виде глубокого чувства воспевали поэты и кинорежиссеры, стала синонимом секса и была тоже скукожена исключительно до «перепиха».
Ночные бабочки
Заодно нам очень красноречиво объяснили, что любовью можно не только заниматься, но и торговать. В ходе обширной кампании реабилитации проституции (очевидно, с целью её массового развития) нам популярно объяснили, что она существует издревле и во всех развитых странах, что есть целая культура проституции и даже профсоюзы проституток, что проституция спасает семьи и помогает заработать, и только в глухом «совке» к ней пока ещё относятся негативно.
Однако слово «проститутка» к тому времени уже давно было у нас ругательным, особенно часто его использовали сами женщины. Чтобы оно не резало слух, продающих «любовь» стали назвать в СМИ по-иному: гейши, жрицы любви, девочки по вызову (или просто девочки), путаны (спасибо Газманову), интердевочки (по названию одноименного фильма), а также «ночные бабочки», очень огорчив этим энтомологов.
В общем, уговорили. Уже в 1989 году разразился скандал, когда при анонимном опросе школьников оказалось, что многие девочки мечтают стать валютной проституткой. И вскоре тысячи, десятки и сотни тысяч молодых отечественных «путан» потянулись на панель. Там, правда, всем места не хватило. Многим пришлось перекочевать на вокзалы, выстроиться вдоль проспектов, прохаживаться по обочине объездных дорог или выезжать за границу.
И по сей день отношение к проституции в нашем обществе скорее положительное, чем отрицательное. А подавляющее большинство женщин считает, что на панель идти, может, и крайнее дело, однако раздвинуть ноги ради карьеры или замужества по расчету вовсе не зазорно, а очень даже умно и дальновидно.
Не обходилось и без курьезов. Так, в 90-х годах одним из центров «секс-индустрии» стала московская улица Тверская, предложением отправиться на которую можно было оскорбить приличную женщину (сейчас эту эстафету переняло Ленинградское шоссе). А в Турции весьма неприличное значение приобрело старинное русское имя Наташа. Но больше всего не повезло слову «голубой».
Как известно, пропаганда гомосексуализма у нас особого результата не дала. Общество стало относиться к нему более нейтрально, однако до сих пор отказывается принять навязываемую западом «нормальность» этого, так сказать, явления. Поэтому все названия и прозвища гомосексуалистов у нас являются либо ругательными, либо ироническими. И слово «голубой» теперь прочно ассоциируется с нехорошими мужчинами в обтягивающих брюках с вырезом на заднице, а не с одним из цветов. Дошло до того, что в приличной компании его стараются не произносить всуе, заменяя на «синий». А на мужчину, пожелавшего в магазине голубые джинсы, могут вопросительно покоситься. И ведь никто уже не помнит, что прозвище «голубой» - это сокращенное от «голубок», как называли своих милых московские гомосеки 60-х годов…
Торгуют все!
Вместе с революцией сексуальной на нас тогда обрушилась революция экономическая – тотальная и беспощадная, от которой было не закрыться, выключив телевизор.
Как только Михаилу Сергеевичу пришла в голову мысль учудить что-то вроде НЭПа, слово «коммерсант» перестало произноситься с негативно-укорительными нотками, а начало приобретать уважение. Коммерция стала одним из атрибутов «нового мышления», которое вместе с «перестройкой» и «гласностью» тогда стали самыми популярными словами. Правда, ненадолго. Уже в 1990 году они вызывали недобрые усмешки.
Однако в народе тогда прижилось иное название - кооператоры. Причем значительная часть их к кооперации никакого отношения не имели. Так оптом называли всех, кто занимался «индивидуальной трудовой деятельностью»: шил штаны с десятью карманами, малевал на футболках орлов, открывал шашлычные и торговал с лотков всякой всячиной. Но уже в начале 90-х слово «кооператоры» стало исчезать из нашего лексикона, сменившись «челночниками», «ларечниками», «посредниками». А нынче всех зовут «ЧПшниками».
Тогда кафе и ресторанов было мало, даже «кооперативных», а называли их часто по старинке «кабаки». Почему? Очень просто: типичный криминалитет начала XX в. в рестораны войти не мог, поэтому пропивал украденное в простонародных кабаках. Со времен у воров и жуликов появилась возможность гулять в советских ресторанах, которые они называли кабаками по старой привычке. Ну а народ, как известно, перенял дурную привычку у героев новой эпохи.
Действительно, если в конце 80-х начале 90-х девушки видели своё будущее в роли валютной путаны или замужем за иностранцем (что почти одно и то же), то пацаны мечтали вырасти и стать либо кооператором, либо бандитом. Лучше, конечно, бандитом: работать не надо, все боятся (а значит, уважают), и тот же кооператор платит тебе за «крышу».
Прошли годы, одних бандитов перебили, другие открыли заправки и ночные клубы, третьи стали олигархами и депутатами, а понятие «крыша» осталось. Только теперь она чаще является «красной», и это тоже означает вовсе не цвет и даже не политическую принадлежность. А молодежь мечтает стать уже не бандитами, а милиционерами. В её представлении, это почти то же самое, но только на совершенно законных основаниях…
Политическая палитра
Вообще, с окрасками в нашей стране получилась полная неразбериха. Детская считалка «черный, красный, голубой – выбирай себе любой» сегодня будет понята двояко даже самим детьми. А уж если в игре участвует ребенок кавказцев, таджиков или тем более «африканцев», то вполне может разразиться межнациональный конфликт на ведерках и скакалках. Увы, но дружба народов осталась такой же забытой, как и советская власть.
Интересная метаморфоза: до 1990 года национализм у нас однозначно считался негативным явлением. В том числе «украинский буржуазный». Помнится, что первый «Рух» всячески отмазывался от национализма, утверждал, что идеология возрождения национальной культуры ничего общего с ним не имеет. Но затем словно кто-то рубильник переключил.
Уже в 1991 году в одной только УССР появились несколько националистических организаций, которые вовсе не скрывали своего политического кредо и даже с гордостью подчеркивали это. А декабрьский референдум и первые президентские выборы запомнились массовой пропагандой, щедро пересыпанной националистическими лозунгами и приемчиками. После чего украинский национализм (в разной степени тяжести) стал основой украинской внутренней и внешней политики.
Еще недавно ругаемый, он стал ассоциироваться с крайним проявлением патриотизма – и был объявлен исключительно положительной, «державной» идеологией. Даже если национализм доходил до таких крайностей, как полный пересмотр истории и особенно той её части, которая еще пару десятилетий назад считалась сакральной и не поддающейся сомнению. Неоднократные нападки на ветеранов войны, объявление 9 мая «днем оккупации Украины» и марши ряженых эсэсовцев ничуть не беспокоили украинскую власть. А ведь устраивали всё это не только глупые сопливые подростки, но и люди среднего и старшего возраста, то есть бывшие советские граждане. Некоторые – в прошлом комсомольцы и даже коммунисты…
Но покровительством власти пользуется только украинский национализм, все другие (особенно русский) в Украине считаются деструктивными «антидержавными» течениями. Подобное не могло не вызвать ответной реакции тех, чей мозг не поддался этой пропаганде. Для этой половины Украины слово «националист» стало ассоциироваться с полоумным истерическим чудаком. А после известных событий 2004 года также с оранжевым цветом и словом «майдан».
«Синие», «бело-синие», «бело-красные» - сколько разных политических флагов развевалось тогда на митингах! Но сегодня они забываются, так же как и выражения «евроинтеграция», «дух закона», «ми здобули». А на смену им приходят другие словечки, выворачивающие наизнанку логику. Чего стоит «покращення» и «стабильность», которые сегодня воспринимаются с однозначным негативом!
