Завершение боевых действий на территории Российской империи, очищение ее от жалких остатков Великой армии Наполеона поставили во весь рост проблему политических итогов Отечественной войны. На что рассчитывали и к чему пришли противоборствовавшие стороны?
В апреле 1812 года Наполеон провел беседу с Луи Нарбонном, которого направил на встречу с Александром I. Император вооружал своего посланца собственными представлениями и планами в отношении России и общих перспектив политики. Судьба, заявлял Наполеон, поднимает его против варваров, азиатов (то есть русских), которые «неподобающе устроились до берегов Немана». Им будет противопоставлена «большая игра Европы». Император французов не сомневался в исходе предстоявшей войны. «Страшный удар, нанесенный в сердце империи, на великую Москву, моментально подчинит мне эту слепую и инертную массу. Я знаю Александра, я имею влияние на него, это всегда сказывается. Надо поразить его воображение крупным эффектом дерзости и мощи, и он придет ко мне». А если бы не пришел, то был бы, как некоторые цари до него, убит своими. В обоих случаях Россия достанется завоевателю.
Наполеоновские планы и русские ухабы
Ну а дальше? Дорога в Москву – «это дорога в Индию». От Москвы или от Тифлиса до Ганга – это «предприятие без больших трудностей». Войска Франции и союзной России составят ядро армии, набранной в Азии. Англии будет нанесен решительный удар.
Борьбу в России надо вести «без восстаний». Если же будут восстания в Литве, то придется восстановить польское государство. «Полуреспубликанская Польша – большое затруднение… Поляки хороши как солдаты, а как народ…». Наполеон всегда выступит защитником «европейского порядка».
План это или мечтание? Нарбонн, записывая беседу, комментировал ее содержание так: «Этому нельзя поверить. Это что-то между Бедламом и Пантеоном». Относя высказывания Наполеона к лондонскому дому сумасшедших, Нарбонн выявлял густой мрак иллюзий, затуманивших сознание императора.
Наполеон развязывал войну, имея грубо ошибочное представление о России, русских, о российском императоре. Его встретила не «слепая и инертная масса», а героическое сопротивление народа, сильная армия и стойкий в вопросах примирения император. Иллюзии и ошибки политической стратегии Наполеона привели к провалу его военную стратегию. Вторгаясь в Россию, агрессор надеялся на повторение событий войны 1807 года. Тогда, после крупного поражения Русской армии 14 июня при Фридланде в Восточной Пруссии (командовал Беннигсен), император Александр немедленно запросил мира, чтобы избежать переноса военных действий на русскую территорию. Теперь, собрав огромные силы и воюя на этой территории, Наполеон предполагал в скором времени снова разгромить русских в генеральном сражении, добиться выгодного мира.
Однако глубокая стратегия Барклая–Кутузова опрокинула эти планы. Она предусматривала решающие бои лишь в глубине страны, после серьезного ослабления армии агрессора. Бородинская битва не принесла успеха Наполеону. Русская армия не была разбита, она быстро укреплялась и в Тарутине превзошла французскую в количественном и в качественном отношении. Захват Москвы, пассивное 36-дневное сидение в ней не принесли Наполеону искомого эффекта, желанного мира. Пришлось отступать. При Малоярославце уже французский полководец уклонился от нового генерального сражения. А отход по Смоленской дороге через Можайск, Вязьму, Смоленск, а затем через Красный, Оршу, Березину под непрерывными ударами русских войск привел Великую армию к полной катастрофе.
Здесь, как и на всем протяжении войны, огромную роль сыграли проблемы снабжения. А самое главное и решающее – врага смело сопротивление русского народа, готового пойти для защиты Отечества на великие жертвы. «Коренной из всех его ошибок была ошибка, происшедшая от полного незнания и непонимания русского народа. Не только он, но и буквально никто в Европе не предвидел, до каких высот героизма способен подняться русский народ, когда дело идет о защите родины от наглого, ничем не вызванного вторжения. Никто не предвидел, что русские крестьяне обратят весь центр своей страны в сплошную выжженную пустыню, но ни за что не покорятся завоевателю», – писал академик Евгений Тарле.
Бегство в Париж
5 декабря Наполеон провел совещание с маршалами в Сморгони. Верховное командование император передал Мюрату как старшему по дворянской иерархии – неаполитанскому королю. При нем оставался начальник штаба Бертье, хотя и умолявший Наполеона забрать его с собой. Многие, в том числе серьезные историки – например, Павел Жилин, Альберт Манфред, Владлен Сироткин, Николай Троицкий, – изображают дело так, что Наполеон путешествовал через всю Европу под фамилией Коленкура. Это, конечно, вздор. Официальную поездку совершал хорошо известный главный конюший императора, герцог Виченцский Арман Коленкур, главный ответственный за связь императорской штаб-квартиры. А в сопровождавшем его штате был чиновник его ведомства, секретарь герцога месье Рейневаль. Настоящий Рейневаль остался при армии, заимствовали только его фамилию.
Каков источник этой распространенной ошибки историков? Авторы доверились словам Наполеона. Перед отъездом он говорил узкому кругу наиболее доверенных лиц, что будет путешествовать под именем Коленкура. Они и передали потомкам дезинформацию. Императору казалось позорным скрываться под личиной мелкого чиновника. Между тем Коленкур подготовил именно это достоверное прикрытие. Оно и было использовано.
Отъезд императора освещался авторами по-разному. Один их них по этому поводу написал: «Находясь надо всеми, император оставался более чем уважаемым в рядах солдат; от Москвы до Вильны ни одного неблагозвучного слова не было слышно в адрес хозяина». Другой автор писал: «Наутро распространяется новость об этом отъезде. Нельзя себе представить ужасные проклятия, которые ворчуны (то есть гвардейцы) извергают против императора».
Путешествие было опасным во всех отношениях. Незадолго до проезда Наполеона через Ошмяны этот городок атаковал отряд Сеславина. Он был из Ошмян выбит, но ночевал неподалеку. Императору французов удалось проехать мимо реальной опасности. По дороге в России и далее он имел встречи со своим министром и послами, с королями и герцогами. В Варшаве в беседе с послом Прадтом Наполеон был вынужден констатировать: от великого до смешного один шаг. Благодаря стремительному темпу движения, то в каретах, то в санях, император добрался до Парижа без больших неприятностей, которых очень боялся, например, захвата пруссаками и передачи англичанам. В дороге Наполеон постоянно ехал вместе с Коленкуром. Он активно высказывался по разным сюжетам, конечно, рассчитывая, что его собеседник передаст трактовки императора потомкам.
В рамках нашего сюжета надо отметить огромные усилия Бонапарта принизить и ошельмовать Кутузова. Побитый великим русским полководцем, Наполеон и здесь не проявил объективности, не дал честной и квалифицированной оценки кампании 1812 года. Он охаивал отступление Барклая и Кутузова, называя последнего плохим генералом. Мы – жертвы климата, твердил автор многих стратегических ошибок, из которых он признавал задержку в Москве, решение идти дальше Витебска, да еще следующее: «Я думал, что я заключу мир, что русские его желали, его хотели. Меня обманули, и я обманулся». Так рухнули иллюзии Наполеона.
Из освободителей - в жандармы
Отражение агрессии открыло дорогу к осуществлению стратегических проектов внешней политики России. Более 30 лет существовал согласованный в свое время с Австрией проект восстановления греческой империи во главе с членом русской императорской фамилии. Появлялись идеи создания государства объединенных славян. 18 июля 1812 года в письме адмиралу Чичагову Александр I критиковал и отбрасывал его авантюрные планы наступления на Константинополь. Царь правильно указывал, что надо сосредоточиться на борьбе с нашествием Наполеона и что только успех в ней позволит затем обратиться к «предположениям против турок и провозгласить тогда или славянскую империю, или греческую империю. Но приступить к их исполнению теперь, когда мы должны бороться со столькими затруднениями и против сил, превосходящих наши, было бы слишком смело и неблагоразумно».
Но вот Наполеон в России разбит. Однако до конца царствования Александра возвращения к указанным «предположениям» так и не произошло. В некоторой степени это объяснялось тяжелыми потерями страны в ходе войны. Национальному богатству, производительным силам был нанесен огромный ущерб. Население России с 1812 по 1817 год сократилось с 45 до 41 млн. человек. «Сотни тысяч крестьянских семей были разорены. Недоимки по податям уже в 1814 году превысили 160 млн. руб. ассигнациями. Сильно пострадала промышленность, наиболее развитая как раз в районах, захваченных войной. Денежное обращение было нарушено. Для покрытия военных расходов было выпущено только за 1812–1814 годы бумажных денег почти на четверть миллиарда рублей. Курс кредитного рубля упал до 20 коп. серебром».
Однако забвение южных проектов было связано также с вовлечением России в европейские дела. По итогам наполеоновских войн она приобрела Финляндию, Бессарабию, а затем и Великое герцогство Варшавское. «Венский конгресс принес России Царство Польское», но «важнее всего было то положение, которое царь занял теперь в Европе». Главные усилия Александра, самостоятельные или в рамках Священного союза с Австрией и Пруссией, были направлены на предотвращение и подавление антифеодальных революций, на восстановление и защиту феодально-абсолютистских порядков.
Правда, российский император предлагал обсудить на конгрессе в Вене вопрос об обращение турецких властей с южными славянами и установить право на вмешательство в дела Турции. Но опасаясь роста влияния России на Балканах, другие участники конгресса отклонили русскую инициативу.
Царство Польское под скипетром царя оформилось путем присоединения Белостокского и Тарнопольского округов, ранее вошедших в состав России. Но раздел Польши сохранился, значительная часть ее территории и населения осталась в составе Пруссии и Австрии. Это обеспечивало неизбежный подъем национального движения польского народа против своего расчленения. Само Царство Польское было лишено крупнейших центров – Кракова, Люблина, Вроцлава, Познани, Гданьска и того широкого выхода к Балтийскому морю, которым обладает ныне Польша.
Полководец и дипломат
Стратегическое предвидение было одной из самых сильных сторон Кутузова-полководца и Кутузова-дипломата. Крупнейший историк современной России Владислав Гросул считает Кутузова более выдающимся и успешным деятелем в области внешней политики, чем канцлер Александр Горчаков, пользующийся, как известно, широким, в том числе официальным, признанием. В действительности Горчаков в своей деятельности допустил ряд непоправимых ошибок.
Остановимся на той из них, которая прямо относится к делу, где было весомо наследие Кутузова. В 1877–1878 годах Россия вновь воевала с Турцией. Царская Россия выиграла эту войну, пролив опять немало крови и затратив огромные ресурсы. Но конгресс держав в Берлине исказил итоги военного противостояния, отобрал плоды российских побед. Горчаков проиграл дипломатическое сражение с Бисмарком. Как и в 1812–1815 годах, достижения России оказались незначительными в сравнении с усилиями и жертвами народа.
И особенно это стало заметно в стратегической перспективе, о которой в свое время так заботился Кутузов. Если в 1878 году русские войска стояли у стен Константинополя (то есть Стамбула), то 30–40 лет спустя в Турции хозяйничала Германия, возвышенная политикой Бисмарка. Она подорвала и ограничила влияние Англии, России и Франции. Она стала прокладывать железную дорогу Берлин–Бизанциум–Багдад. Она пристегнула Турцию к войне с Россией в 1914 году.
Наконец, в настоящее время взаимопроникновение Германии и Турции так велико, турецкое население на германской земле так значительно, что порой возникает вопрос: является ли Германия филиалом Турции или Турция – филиалом Германии?
09.01.2013 11:54