Украина «доброго цісаря»
06.03.2013 11:00
Цикл публикаций "Украина 100 лет назад"

Украина «доброго цісаря»
Столетний рецепт: зарабатываем копейки и воруем миллионы
А живем-то мы все же получше!
Последние дни империй, или Какой будет Третья мировая

Сто лет назад маленькая часть будущей Украины уже была частью большой Европы, входя в состав Австро-Венгерского государства. Там проживало почти 20% будущей украинской нации, прадедушки и прабабушки многих из нас. Как жилось им в чужой империи сто лет назад? Каким был для них тот самый 1913 год?

Императоры-освободители

Наверное, следует сразу заметить, что они вовсе не считали Австро-Венгрию чужим государством. Точно так же, как не считали чужой Российскую империю жившие в ней малороссы, по крайней мере, те из них, кто не состоял в кружках «Просвиты». Скажем больше - русины и гуцулы были самой лояльной к центральной власти частью населения Австро-Венгрии. Пожалуй, даже в большей степени, чем австрийские немцы. И они очень любили своего императора. Так что если у восточных украинцев модно с теплотой вспоминать царя-батюшку или товарища Сталина, то у западных украинцев есть традиция ностальгировать по «цісарським» временам.

Начало этому трогательном единению народа и власти было положено еще в конце XVIII века, после того, как Галиция и другие земли раскроенной Речи Посполитой перешли под австрийское управление. Можно сказать, что галичанам очень повезло. Новоприбывшим подданным объявили, что в просвещенной империи не может быть рабов - и указом императора Иосифа II была отменена личная зависимость крепостных от их панов. Паны, преимущественно польского происхождения, приуныли. Зато их холопы ликовали – теперь пан не мог продавать их, как скотину, не мог пороть мужиков и портить деревенских девчат.

Русины: теперь свободные!

Русины: теперь свободные!


В это самое время в Российской империи польских аристократов встретили куда более приветливо. Их право полной собственности на крепостных было подтверждено, и рабство продлилось еще несколько десятилетий - лишь в 1861 году крестьяне получили официальный человеческий статус. Поэтому галичане имели полное основание сочувствовать своим бывшим соотечественникам или же показывать им языки и обзывать «быдлом».

А в 1848 году император Фердинанд отменил и барщину, окончательно освободив крестьян Галиции. Нужно ли говорить, что когда в том же году грянула революция, то у русинов просто не было иного выхода, кроме как поддержать императора обеими руками. Ведь в качестве альтернативы им светило, как им казалось, возвращение в ярмо польских панов.

Третий подарок своим подданным сделал император Франц-Иосиф, получивший среди русинов прозвище «доброго цисаря»: своим указом он даровал Галиции и Буковине некоторую автономию, позволив населению избирать местные парламенты, получившие название сеймы. Однако избирательная система была столь уродливой, что большинство в этих сеймах очень долго получала местная аристократия: церковники, польские и молдавские паны, богачи.



За кесаря!


Избирательная реформа 1907 года ненамного улучшила ситуацию: теперь в сеймы попали представители различных партий, которые тут же сцепились между собой в политической свалке. Именно в политической, хотя куда острее в Галиции стояли вопросы социально-экономического характера. Но такова была специфика менталитета жителей Австро-Венгерской империи, считавшейся политическим и культурным центром тогдашней Европы. У них могло не быть гроша в кармане и новых брюк, но они все равно с жаром обсуждали основы социал-демократии или последнюю премьеру в опере.


Этот менталитет частично дожил и до наших дней. Есть даже шутка (или правда) о том, что истинно галицкие нищие не просят на хлеб, они просят на «каву» и газету, поясняя это тем, что без хлеба они ещё как-то проживут, а вот без чашечки кофе и утренних новостей – нет…

Сырьевая провинция

Впрочем, прадедушки современных львовских нищих кофеем особо не баловались, поскольку с деньгами у них было еще хуже. Тогдашняя экономическая ситуация в Галиции во многом напоминала нынешнюю: очень много рабочих рук и очень мало работы…

Промышленная революция в Австро-Венгерской империи тоже началась значительно раньше, чем в Российской, хотя была не столь масштабной. Поэтому железнодорожная сеть в Галиции была проложена уже в начале 60-х годов: сначала запустили линию Краков - Лемберг, а затем и другие ветки. Интересно, что характерной чертой железнодорожных вокзалов, построенных в эпоху «цісаря», является широкий навес со стороны выхода к перрону, идущий вдоль всего здания и защищавший ожидающих поезда пассажиров от солнца, дождя и снега. Маленькая деталь европейского комфорта.

Вокзал Коломыи. 60-е годы XIX века

Вокзал Коломыи. 60-е годы XIX века

Вокзал в Хырове

Вокзал в Хырове

Австрийское наследие: виадук

Австрийское наследие: виадук


Помимо великолепных зданий имперских вокзалов, многие из которых сумели благополучно пережить две мировые войны, австрийские железные дороги оставили Украине в наследство и удивительные мосты: арочные, из огромных каменных глыб. Но это уже тема туристических достопримечательностей, к которым, впрочем, можно отнести и львовский трамвай. Первая линия городского электротранспорта в Лемберге была проложена фирмой «Сименс» в 1893 году, и за двадцать довоенных лет трамвай перевез там 37 миллионов пассажиров.

Лемберг

Лемберг



Немецкое название Лемберг носил с 1772 по 1918 год, хотя по-прежнему оставался польско-еврейским городом, и не только по этническому составу населения. Подобным городам бывшей Речи Посполитой было свойственно сонное ленивое спокойствие и минимум промышленности. Так, в 1913 году самым крупным предприятием Лемберга были железнодорожные мастерские – там работали аж 1100 рабочих! Далее шли телефонная станция, трамвайное депо, электростанция, водокачка. Они гордо возвышались над сотнями лавочек, в которых шили, паяли, ковали и точили тысячи кустарей. Впрочем, их положение было весьма плачевным в силу невозможности конкурировать с магазинной фабричной продукцией, ввозимой в регион. Промышленный переворот обошел Галицию и Буковину стороной.

Основой экономики провинций было сырье. В начале века тут стремительно развивалась добыча нефти, которая достигла своего пика в 1910 году: почти 2 миллиона тонн! Это вывело Австро-Венгрию в тогдашнюю пятерку мировых лидеров нефтедобычи. Примерно половина добытой нефти тут же превращалась в керосин и бензин на множестве мелких нефтеперегонных заводиках. Угольные шахты в XIX веке давали до трети общеимперской добычи, но в начале XX века очень сильно поднажали чешские и венгерские горняки – и значимость галицких шахт сильно упала. Впрочем, провинция сохранила за собой первенство по добыче каменной и калийной соли.



Нефтепромыслы Борислaва


Зато регион был на первом месте по добыче древесины – почти 640 миллионов кубометров в год! Бук, дуб и ель выкашивали целыми лесами, вывозили из провинции по цене дров в мастерские Вены и Праги, где они превращались в шикарную дорогую мебель. Эта варварская вырубка приносила региону огромный экологический урон, но ничему не научила ни тогдашних галичан, ни их потомков. Ещё больший ущерб приносила нефтедобыча: нефть постоянно разливалась, попадала в реки.

И, тем не менее, нефть, уголь и лесоповал кормили 20% населения провинций. Средняя зарплата в этих отраслях была даже на четверть выше, чем, скажем, у российских рабочих. Однако это в среднем. В реальности там царила чудовищная сегрегация. Немецкие специалисты получали больше всех, неплохую зарплату имели польские, венгерские и чешские рабочие, а вот русинам откровенно недоплачивали, к тому же их редко брали в квалифицированные работники. Из года в год их нанимали за самую минимальную плату чернорабочими, взваливая на их плечи самый тяжелый труд.


Карпатская беднота

Карпатская беднота


Но даже эти копейки (25-50 крон в месяц) были большими деньгами по сравнению с мизерной оплатой труда батраков, вкалывавших за полкроны в день, а то и вовсе за еду.

Основной проблемой Галиции и Буковины было огромное число безземельных крестьян, собственно, уже и не крестьян вовсе. 40% всех сельхозугодий принадлежало крупным землевладельцам, а более половины сельского населения либо ютились на крошечных лоскутах, ожесточенно воюя с соседом за каждый метр, либо работая на пана. Император, отменив панщину, забыл наделить селянина собственной землей – и панщина вернулась в «добровольной» форме.



Когда денег не вообще


В этом от Австро-Венгрии выгодно отличалась Российская империя, в которой с землей проблем было гораздо меньше. Более половины её крестьян жили в условиях натурального хозяйства, и хотя они не приносили державе и экономике никакой прибыли, они и не создавали ей никаких трудностей. Проблема массовой безработицы в России была законсервирована в условиях русской деревни (пока её не вскрыл Столыпин). А вот у галичан такого надежного тыла не было.

При этом в городах русинов весьма недружелюбно встречали еврейские и польские ремесленники и прислуга. Так что у них был только один путь – в эмиграцию. В начале века родину ежегодно покидали десятки тысяч русинов-украинцев, и сегодня их правнуки лишь повторяют судьбу забытых предков…



Двунадесять языков

Австро-Венгрию часто называли «национально-лоскутной» империей. Однако это определение было в одинаковой мере справедливо и по отношению к её провинциям. Например, население Буковины в начале века было таким: около 40% русины, 35% молдаване, 13% евреи, 8% немцы, 4% поляки. Как видим, между русинами (позже названным украинцами) и молдаванами (позже записанными румынами) существовало некоторое численное равновесие. Впоследствии это позволило Румынии заявить, что это исконно румынская земля, и украсть её у развалившейся Австро-Венгрии, а Советскому Союзу объявить Буковину украинским регионом и отобрать её у Румынии.



Галичане. Рождественский вечер


Население всей Галиции (Западной и Восточной) тогда составляло более 8 миллионов человек. Из них 5,7 миллиона проживало в Восточной, которую мы обычно и подразумеваем, когда говорим «Галиция». Разобраться в их этнической принадлежности было непросто. Дело в том, что австрийские переписи определяли этническую принадлежность по языку. Кстати, именно поэтому родившийся там украинский национализм придает такое особое, просто стратегическое внимание «рідній мові». Прошло уже более ста лет, а наши национал-патриоты всё ещё считают украинцами тех, кто «балакає на мові».

Значительная часть населения Галиции говорила на польском – во всяком случае, при встрече с переписчиками - и была записана поляками. Таковых в 1910 году оказалось 39%. «Украиноязычными» были записаны 58%, однако таковых из них было менее половины, поскольку переписчики упрямо игнорировали тот факт, что большая часть русинов и горные гуцулы говорили на своих местечковых наречиях. Существовал и негласный запрет на признание русскоязычных граждан (их тоже записывали как «украиномовных»).





Евреи Лемберга


О необъективности этого метода говорит простой факт: он вообще не отражал численность евреев. Между тем, потомки Авраама составляли 12,3% населения Восточной Галиции – почти 659 тысяч человек. Особенно много проживало их в городах: они составляли 44% населения Коломыи, 41% населения Тернополя, 45% населения Дрогобыча, 59% населения Сталислава (будущий Ивано-Франковск), 70% населения Брод и треть населения Лемберг. Евреи входили в состав всех городских советов, имели свое представительство в сеймах. В 1910 году 33% студентов Львовского университета и 42,5% Черновицкого были евреями.

Русины-украинцы жили преимущественно в селах. В том же Лемберге вплоть до самого 1939 года численность украинского населения не превышала 10-12%, а твердое большинство (55%) принадлежало полякам. Это было прямым следствием того, что поляки упорно не выпускали из своих рук передовое знамя «титульной нации» и на территории Галиции, которую считали исконно польской землей, проводили политику польского национализма.



Хозяева Лемберга


Конечно, крошить батон на немцев им было слабо, но зато они полностью отыгрывались на русинах-украинцах. Бедноту не пускали выше подвала и места кухарки, а успешно поднявшихся счастливчиков сначала уговаривали, а потом принуждали принять католичество и говорить по-польски. Так немало галичан-русинов, ставших преподавателями, музыкантами, учеными, оказались записанными в анналы истории в качестве поляков.


Истоки евроинтеграции

Как видим, у галичанина была масса причин проявлять политическую и общественную активность. В отличие от полтавского мужика, который одной рукой лениво бросался вишневыми косточками в бубнящего что-то против царя народовольца, а второй нашаривал в стогу сена бабью сиську.

Политическое самосознание жителей Галиции формировалось под влиянием четырех факторов. Первый – социальный. Отсюда такое большое количество «социалистических» партий, заседавших во Львове и посылавших своих представителей через границу в Киев, Екатеринослав, Харьков. Впрочем, «украинские» левые партии имели успех только на Правобережье, в городах Левобережья предпочитали общероссийские.

Второй фактор – национальный. Галичане и буковинцы жили в стране, где национальная рознь была остра как нигде. Рознь, которая подогревалась не только социально-экономическими проблемами, не только спорами, чей магазин тут будет стоять и каких рабочих наймут на шахту. Например, немцы, стремясь сохранить за собой статус господствующего этноса, сами сталкивали лбами и опускали другие национальности. А стремящиеся к созданию своих собственных государств поляки, чехи, словаки и т.д. не могли ужиться между собой с их будущими границами. Более того, на территории этих намалеванных на картах виртуальных государств будущего жили и другие народы – те же русины, которые тоже предпочитали заиметь собственную державу, чем оказаться в польской.

Третий фактор – религиозный. Чрезмерная набожность галичан объясняется не только их неистовой верой. Просто само враждебное окружение заставляло галичан теснее сплачивать свои церковные общины, в которых они становились способны постоять за себя коллективом. Отсюда и тамошняя традиция советоваться с общиной (или её пастырями) по многим вопросам, даже политическим: например, за кого же голосовать? Консервативные галичане идут в утра в церковь, как мы с вами на форумы и сайты новостей.


Четвертый фактор – то, что мы сегодня называем «европейским вектором». Только тогда для галичан это был вектор австрийский, ориентация на Вену. Город, называемый жемчужиной Европы, тогдашний центр её культуры, её политический дискуссионный клуб. Город, перед которым даже Лемберг выглядел зачуханным поселком, который показывал пример совершенно иного уровня жизни.



Галичанин: мы европейцы!