«Платные роды, как правило, производятся в выходные, начиная с вечера пятницы. Когда начальство уходит домой»
— Мы с мужем выбрали лучшего врача из тех, кого нам посоветовали, — с грустью говорит Оксана. — Я долго не могла забеременеть. И поэтому, когда поняла, что у нас будет ребенок, была на седьмом небе от счастья. Хотя медики предупреждали, что роды в 39 лет могут быть сложными. К тому же у меня бронхиальная астма. Могла прямо во время родов задохнуться от кашля. Именно поэтому мы с мужем начали задолго до события подбирать себе хорошего акушера, чтобы учел все проблемы, которые могли возникнуть при рождении ребенка.
С Павлом Брусковым (имя и фамилия изменены. — Авт.) нас познакомили друзья. Они знали, что Брусков акушер и что он может принять платные роды. «Раз за деньги — значит, все сделает правильно», — решили мы.
— О какой сумме шла речь?
— Обычные роды — три тысячи гривен, с кесаревым сечением — четыре тысячи.
— Это сейчас такие официальные цены? Или роддом какой-то особенный?
— Медицина у нас, как вы понимаете, бесплатная. В обычное время этот доктор, как и его коллеги, принимают роды как положено по закону. Ну там, лекарства, простыни, вату, шприцы и так далее я не считаю. В больницу уже давно со своим приходить принято. Но если сами роды платные, рассчитываешь на особое отношение. Это сейчас мы знаем, что деньги акушер кладет себе в карман, ведь гонорар отдается ему лично в руки. Более того, платные роды, как правило, производятся в выходные, начиная с вечера пятницы. Когда начальство уходит домой.
Если при родах ребенок получает тяжелую травму головного мозга, он может или умереть, или остаться инвалидом на всю жизнь
— То есть как это? А если еще даже схватки не начались, все равно обязаны родить, что ли?
— Получается, что именно так. Мы с мужем проводили потом свое небольшое расследование, спрашивали у других женщин, рожавших в этой больнице с вечера пятницы до вечера воскресенья, — большинство из них платили врачам деньги. Это такая система. Нет начальства, нет других врачей. Ни с кем не надо делиться.
— А вы знали, сколько придется заплатить, когда шли на прием к доктору?
— Нет. Все было, как обычно в кино показывают, — сумму написали на салфетке.
— И вы, не раздумывая, согласились?
— У меня не было другого выбора. Я очень хотела родить ребенка. У меня есть старший сын от первого брака, а со вторым мужем у нас 17 лет не было детей. Я понимала, что в моем возрасте это, возможно, последний шанс родить.
— Как проходила беременность?
— Делали УЗИ. Малыш был в норме. Развивался хорошо. Мальчик. В медицинских документах указано, что никаких патологий обнаружено не было.
— Доктор Брусков был внимателен к вам?
— До родов — да. Рожать я собиралась естественным путем. Правда, если по-другому не получится — согласна была на кесарево. Доктор сказал приехать к нему в больницу, едва начнутся схватки. Но однажды позвонил и заявил: «Я думаю, что вы уже вполне готовы к родам. Приезжайте ко мне в ближайшую пятницу». Я пыталась возразить, что у меня еще нет схваток, но доктор настоял на своем. Для него очень важно было, чтобы роды прошли именно в эту пятницу, поэтому он назначил мне время к двум часам дня. Как я потом поняла, это просто была его дежурная смена.
В роддом я приехала в назначенное время. Меня приняли в приемном покое и сразу положили в предродовую палату. Врач дал мне какую-то таблетку под язык и сказал ждать схваток. К 16 часам начались схватки с перерывом в две минуты. Но к десяти вечера они прекратились. Договорились с доктором, что если до 23-х часов не начну рожать самостоятельно, то сделают кесарево.
В 22.00 меня перевели в родовую, но схваток все не было. Приходили другие врачи, что-то подсказывали Брускову. Я слышала, как они переговариваются. Мой доктор говорил своим коллегам: «Она должна родить. Надо что-то делать!» Хотя другой врач возражал: «Она сама родит, без посторонней помощи. Зачем торопиться? Надо просто подождать».
Однако Брусков решил не ждать. Он позвал свою коллегу-акушерку, и они вдвоем начали… давить мне на живот! Боль была страшная. Я кричу: «Что вы делаете? Вы ведь ребенка задушите!» А врачи продолжают свое дело. Ребенка из меня фактически выдавливали, постоянно нажимая на живот. Мальчик родился, как и планировал доктор Брусков. Но, появившись на свет, он не издал ни звука. Акушерка размотала пуповину и положила ребенка мне на живот. Малыш даже не пошевелился.
«Да он же… не дышит, — только и смогла выговорить я. — Вы что, не слышите? Он же молчит!» «Мамочка, не волнуйтесь, все будет хорошо», — ответил Брусков, но я увидела, как он изменился в лице, засуетился. Ребенка передали неонатологам, а мне вкололи наркоз, и я отключилась.
«Как простой человек, как мама и бабушка — я на стороне Оксаны. Но как врач я буду и дальше защищать своего коллегу»
— Пришла в себя в палате и услышала, как в соседнем кабинете о чем-то тихо переговариваются врачи, — продолжает Оксана. — Один из голосов я узнала — это был Брусков. Я поднялась с кровати и подошла к двери кабинета. «Надо придумать, что бы такое правдоподобное написать в истории болезни ребенка», — тихо говорил коллегам мой доктор. Я потеряла сознание, а потому не знаю, что ответили Брускову коллеги. Пришла в себя в больничной палате.
Наутро мы с мужем поднялись в детскую реанимацию. Заведующая реанимационным отделением кратко объяснила, что ребенок находится в коме, он в тяжелом состоянии. Но все будет хорошо.
За ту неделю, что я провела в роддоме, ко мне в палату ни один врач не зашел и не поинтересовался моим состоянием. Кроме Брускова. Но и тот только молча стоял возле кровати и вздыхал. Говорил, что такое случается при родах.
— Оксана, а вы успели заплатить врачу обещанную сумму?
— Нет. Хотя деньги и были приготовлены. Когда выписывалась, Брусков все время крутился вокруг меня, пытался завести разговор, как я поняла, о деньгах.
— В каком состоянии выписывали ребенка?
— Меня постоянно убеждали, что с ним все будет хорошо. Что он придет в себя. И никто не сказал, что при родах мой сын получил тяжелую травму головного мозга. Врачи знали, что дети с такими травмами или умирают, или остаются инвалидами на всю жизнь. Самое страшное, что никто не говорил правды, все обнадеживали нас. Теперь понятно, для чего это было сделано. Чтобы мы не поднимали шум и не обращались в соответствующие органы. Медики хотели побыстрее избавиться и от меня, и от ребенка, чтобы мы не портили им статистику.
Нас в общем-то даже не выписали, а перевели в реанимацию в Боярке, где мы находились еще два месяца. Там сыночек умер, так и не выйдя из комы.
Может, Брусков и надеялся, что дело удастся замять. Один раз, встретив меня (якобы случайно) на улице, доктор начал предлагать деньги. Но я отказалась и сказала, что увидимся в суде. Правда, коллеги Брускова продолжали делать все, чтобы затянуть дело. Справку о результатах вскрытия заведующая патологоанатомическим отделением выдала лишь три месяца спустя. Все время говорила, что у них очень много работы, хоть документ был написан на обычном листке бумаги минуты за три. Мы с мужем, тем не менее, решили написать заявление в прокуратуру, так как считаем, что в смерти нашего ребенка виноват доктор Брусков.
— Недавно в Шевченковском районном суде столицы начался судебный процесс над доктором, по вине которого мог умереть новорожденный ребенок, — говорит пресс-секретарь Шевченковской районной прокуратуры Киева Людмила Осинская. — У нас на руках есть результаты экспертизы, где написано, что у малыша перелом затылочной кости. Этот перелом вполне мог произойти в результате того, что ребенка выжимали из матери, надавливая ей на живот. Кстати, такая манипуляция, как выдавливание ребенка, запрещена приказом Министерства здравоохранения Украины. Если вина Брускова будет доказана, ему грозит наказание в виде лишения свободы на срок до трех лет.
Корреспонденту «ФАКТОВ» так и не удалось пообщаться с доктором Брусковым. Он избегает прессы. Не сразу согласились прокомментировать ситуацию и в больнице, где произошло ЧП. В руководстве роддома сначала требовали официальный запрос через Минздрав, но потом неожиданно согласились пообщаться со мной.
Встреча в роддоме с одним из его руководителей длилась минуты две. Меня попросили выключить диктофон и ни в коем случае ничего не фотографировать.
— Что касается Брускова, то как частному лицу я могу вам заявить, что он виноват, — призналась женщина-врач. — Манипуляции, которые он проводил с роженицей, действительно запрещены. Однако имейте в виду, эти свои слова я нигде не подтвержу. Как простой человек, как мама и бабушка — я на стороне Оксаны. Но как врач буду и дальше защищать своего коллегу, в том числе и в суде. А потому — считайте, что нашего с вами разговора не было.