Один вечер в «Трубе»

Людей толкалось много, типажи всех мастей, калибров, профилей и анфасов. Страшно хотелось фотографировать, жаль, что не умею…

…В картинной галерее возле художников, выпекающих портреты быстрее ксерокса, пожалел бабушку, сильно пахнущую валидолом, купив отвратительного вида букет. Купил, и тут же подарил ей. Старушка не очень-то и обрадовалась – перспектива продавать букет второй раз ей явно не улыбалась…

…В очереди у театральной кассы увидел революционную немецкую овчарку с большими рыжими «веснушками». Ее уши беспокоил маленький мальчик, а она, собака, стояла смирно, наклоняя голову поближе, для удобства «мучителя». Там же громко и сильно чихнул пожилой мужчина, при этом, очевидно, вызвав сильнейшее возмущение атмосферы, поскольку мужчина едва не упал…

…Несколько революционеров из Шепетовки, поглядывая на девушку, придумывали ей комплимент. Наконец, один решился и подошел, но по дороге все позабыл.

- Вы… А вы молодец!
- Неужели, - ответила она, достав сигаретку. - И почему же?

Парень, обрывая карманы, нашел зажигалку, поднес ей огонь.

- Спасибо. Так почему же?
- Почему? Почему-почему… Да потому! – почему-то смутился парень, вдруг снова на секунду оживился, видимо, припомнив комплимент, но так ничего и не сказал, молча отошел в сторону.

…Двое парней, с виду гангстеры средней руки, что-то обговаривали, и очень громко. Потом резкий последовал удар, и один из них отправился к земле. Кто-то из прохожих мрачно заметил: «Даже если ты падаешь, ты все равно летишь».

…Иностранец, турист-коллекционер, жадно собирает материал в разговоре с несколькими студентами, деликатно провалившими экзамены из политических соображений, смысл которых уходил куда-то далеко и высоко, вернее, хотел уходить, но ребята частенько спотыкались. Тогда становилось все ясно, поскольку рядом была заурядная бутылка водки и какая-то жуткая тень «махновства».

…Девушка явно заблудилась, румяные щеки, задорная косичка, спрашивает меня, который час. А я не знаю. Она смеется, мне хочется что-нибудь узнать о ней, но она спешит, ей надо идти делать революцию…

…Вдруг запахло капустой, брагой и каким-то человеком, очаровательно загоравшим возле киоска. Вокруг него вертелись личности славянской наружности, каких навалом, особенно в средней полосе, в той самой, где, по утверждению поэта, среди березок возникает противоречивое чувство красоты, которое почему-то незаметно переходит в страсть к самоуничтожению.

Открытые рты с характерным утренним запахом ночного пожара, выпученные глаза, в которых извечная дьявольская тоска по красоте и едва уловимая способность к бестолковой, но кровавой смуте. У них тоже революция. Спорили о конституции, причем очень интересно, часто используя в разговоре знакомое трехбуквенное слово, которое с удивительной проворностью видоизменялось: вот оно еще прилагательное, а вот уже глагол…

…Подбежал человек с ультрафиолетовым пятном под глазом, в улыбке сильнейший дефицит зубов. Он быстро забубнел какой-то вздор, запинаясь и путаясь в своих «самую малость выпил», «побили», «жена», «скандал», «гегемона притесняют», он предложил купить произведение искусства, которым оказалась книга.

Произведение было пестрым, цветастым, как мухомор, с любопытным названием «Бешеный убивает Лешего». Рисунок на обложке отображал какой-то мясокомбинат - два человека в схватке, причем один уже попал на нож. Я отрицательно кивнул головой.

- Понимаю, есть другое произведение: «Кризисный менеджер».
- О чем?
- Как о чем? О менеджере и кризисе.

Я посмотрел на обложку - на кровати сидела женщина, созревшая и набравшая формы Лолита, с приятной истомой на лице курила сигарету - решительно голая, только шляпка и полуопущенные чулки. Рядом стоял, вероятно, кризисный менеджер - черный, похоронной ткани костюм, пистолет в руке…

- Беру, - сказал я, отдав пятерку.

…Потолкавшись, занял место за столиком, начал читать. Не дали. Появился еще один персонаж. Лицо доброе, заспанное, румяное - хлебные крошки на щеке, рассеянные волосы, в глазах способность к моментальной глупости – один из немногих очевидных признаков счастья.

- Нету жизни, - внезапно буркнул человек, пытливо вглядываясь в меня.
- Ну… Не знаю.
- Нету жизни, говорю!

Человек почему-то улыбнулся и вдруг внезапно и хищно спросил:

- Ты за кого голосовал? Говори-говори, что хмуришься?
- За Джека Лондона, - устало ответил я.
- Я тебя не о первом туре спрашиваю, там я тоже за какого-то «Лондона» голосовал, ты скажи мне о втором?
- Я не голосовал.
- Ага, значит, анархист. Уважаю и понимаю. А я… Я за будущее голосовал, понимаешь? За будущее!
- А можно уточнить?
- Что тут уточнять? Ты вот блокнотик открыл, все пишешь, так запиши: Петька из Крыжополя свой выбор сделал!

Я записал.

- Да не так, что это за каракули, ты крупно пиши, по-человечески!

Пришлось записать крупно. Затем я попытался-таки уточнить его выбор, но пришли другие «Петьки», у каждого из которых оказался свой железный выбор, и каждому из которых пришлось долго объяснять, кто такой Джек Лондон, а главное – почему он анархист…

А революция была в разгаре. Когда уходил, пришлось еще раз пожалеть, что не умею фотографировать и рисовать – таких лиц потом не найти, наверное, никогда. Будут другие, может, лучше, а может, и нет, но таких уже не будет…