…снова поставили ряд вопросов. Несмотря на наличие целого ряда признаков нарушения прав человека (в западном их понимании), Иран в то же время демонстрирует удивительную реализацию принципов электоральной демократии в рамках исламского традиционного общества. В условиях, когда одна известная всем страна выдвигает свою монополию на «демократическую инициативу», пример Ирана заставляет усомниться в истинности этого предложения.
Прошедшая в Иране президентская кампания стала поводом задуматься об особенностях иранской ситуации, не вписывающейся в догматику отношений «либералы-консерваторы», «прогресс-регресс», «реакционеры-демократы», «модернизация-отсталость».
После исламской революции 1979 года (в отличие от другой известной нам «революции», та, проходившая под зелеными знаменами, действительно кардинально изменила жизнь в стране), в Иране сформировалась на первый взгляд жесткая вертикаль власти, соединяющей в себе элементы духовного и светского правления.
Верховным главой страны стал духовный лидер, называемый «аятолла». Им вначале был имам Хомейни, собственно, и возглавлявший исламскую революцию. После его смерти место аятоллы перешло к имаму Хаменеи. Он не столь харизматичен, но столь же влиятелен.
Высшим органом власти стал Совет стражей исламской революции, состоящий из 6 богословов и 6 юристов. На этом можно было бы поставить точку, если бы не традиционная восточная непредсказуемость.
Помимо теократических органов власти, в стране действуют и светские. Их статус ниже, чем у «духовной» ветви, но само по себе их наличие говорит о сложной структуре иранской политики, не укладывающейся в черно-белую картину, рисуемую дипломатами из американского Госдепартамента.
Президент страны избирается сроком на 4 года. Парламент состоит из 290 депутатов, что при 60-миллионном населении не так уж и много. В стране действуют политические, общественные, профессиональные организации.
Здесь мы как раз и подходим к наиболее сложному вопросу иранской действительности – проблеме демократизации страны. Если судить по заявлениям Дж.Буша-младшего, то в Иране ситуация близка к катастрофической. Власть имамов постоянна. Она угрожает основам регионального миропорядка и удушает свободы у себя в стране. Самое главное – она держится на насилии. Это не та власть, которую заслуживает иранский народ (и не беда, что в этноконфессиональном отношении Иран представляет собой намного более пестрое зрелище, чем Ирак).
Как уточняет идеолог американских неоконсерваторов Ричард Перл, «если бы иранцы могли голосовать, они бы уже завтра лишили всех своих мулл власти». Интересно, о чем думал Перл, узнавая о результатах выборов 24 июня?
Главой государства стал один из представителей консервативного лагеря Махмуд Ахмади Нежад. Выборы проходили на конкурентной основе. И хотя часть кандидатов испытывала трудности при регистрации, нельзя не заметить, что иранские выборы выгодно отличались от египетских плебисцитов, на которых избирателям в бесконечном режиме предлагается утвердить Х. Мубарака в качестве президента.
Демократия – вещь разноплановая. Спору нет. Плюрализм в Иране допустим только в рамках исламской политики. Партии, выступающие за светский путь развития, пока не могут появиться на политической карте страны. Дискуссии идут между умеренными и радикальными исламистами. Но и это большое достижение для стран Востока.
Интересна и ситуация с межэтническими отношениями в стране. В Иране так же, как и в Турции или Ираке, живут курды. Но если в двух соседних странах им приходится вести национальную борьбу с оружием в руках, то в Иране все гораздо спокойнее. До 1979 года, правда, курдов пытались ассимилировать с помощью господствовавшей тогда идеологии персидского национализма. Потом, когда вместо персидских национальных в стране появились зеленые исламские знамена, ситуация парадоксальным образом изменилась и Иранский Курдистан перестал быть зоной напряженности. Проживают в Иране и евреи. И хотя 25-тысячной общине, живущей в стране победившего ислама, трудно позавидовать, угрозы геноцида там тоже не предвидится.
Несмотря на это, американцы продолжают включать Иран в своеобразную «ось зла», а псевдореспубликанский режим в Египте и монархический в Иордании пользуются их поддержкой. Как это ни смешно звучит, но в регионе Ближнего и Среднего Востока, Иран - одна из немногих демократий.
То, что иранские реформаторы потерпели на прошедших выборах поражение, имеет свои причины. С 1997 года президентом был их лидер М. Хатами. Он добился ряда успехов на международной арене, положив конец дипломатической изоляции Ирана. Оживились даже неправительственные контакты с Америкой. Но сами американцы оказали медвежью услугу умеренным исламистам, организовав вторжение в Ирак, чем наглядно показали цели своей политики. И хотя сейчас шииты в Ираке пользуются благосклонностью американцев, понятно, что это ненадолго.
В свое время причиной исламской революции 1979 года стала форсированная вестернизация Ирана. Сегодняшние усилия американской администрации тоже вызывают ответную реакцию среди мусульман. Восток – не тот регион, в котором допустимы черно-белые тона. Реверансы американцев в сторону иранских либералов совсем теряют актуальность, если прислушаться к словам известного ираниста Р. Рамазани: «Далеко не все реформаторы умеренны, и не все консерваторы воинственны, не все реформаторы источники света, и не все консерваторы дети тьмы»… Только вряд ли к этим словам смогут прислушаться в Белом Доме или Пентагоне.
30.06.2005 09:46