Развод с помощью обиды

Так, что ты даже уже привыкнешь, что можно вести себя как угодно, даже, страшно сказать, завтраки по утрам через раз готовить. Или там что похуже: например, запретить пение в душе раз и навсегда. Или ездить в отпуск с одним симпатичным коллегой. Но это все — только до поры до времени. Потому что у лишенного возможности петь мужчины чаша терпения в какой-то момент переполняется, и он перестает обижаться. И ты его больше не видишь. Ни утром, ни вечером, ни в отпуске, ни дома — вообще не видишь. Только два раза в год созваниваешься: на его день рождения и на собственный. И то не очень понятно — зачем.

Другое дело женщины. Вот мы умеем обижаться отменно. Никакого повода нам для этого давать не нужно. То есть если есть повод — хорошо, обидимся. А если нет повода — мы его организуем в два счета, да так, что тот, на кого обидеться надо было, ничего даже и не поймет. В отличие от вождения автомобиля или умения снайперски загладить стрелку на брюках, умение создавать поводы для обиды у женщин — врожденное.

У меня есть знакомая Катя восьми лет, которую вместе с братом Сашей (ему десять) бабушка все лето посылает в дачный магазин за сахаром. Сахара надо много — для варенья, и раз в три дня повторяется одна и та же история. Почти всю дорогу Катя и Саша идут рядом и несут по пакету сахара. А перед дачной калиткой Катя говорит Саше: «Ты, наверное, хочешь пойти с Ваней на речку? Так ты иди, иди, я два пакета донесу — тут три шага осталось».

От калитки и правда остается три шага, Саша радостно убегает, а Катя триумфально приносит домой два пакета сахара. Бабушка начинает немедленно ругать Сашу за то, что бросил девчонку с тяжестями. Катя удовлетворенно слушает и делает несчастное лицо. Саше как следует влетает, как только он возвращается с речки. А Катя ходит с гордым и надутым видом, на Сашу не смотрит и целый вечер хлопает от возмущения дверями. А Саша не в состоянии сделать никаких выводов из этой истории — просто потому, что он мужчина. И через неделю он попадается ровно на ту же удочку. Ему ведь сказали, что три шага не тяжело.

Но сахар — это еще ничего. Вот вырастет Саша, и будет ему только хуже. В разы. Скажем, спросит он у своей дорогой невесты, отчего это она сегодня бледная и в плохом настроении. А она ему: «Ничего-ничего, это у меня по-женски, пустяки, не волнуйся, дорогой». Ему сказали — он и перестал волноваться. И даже вечером сел выпить пива перед телевизором.

А тут вдруг — страшная буря, скандал и обиды. Опять же двери хлопают. Оказывается, пиво сегодня пить никак было нельзя, потому что от пива — плохой запах, а когда у дорогой невесты ПМС, она запаха пива не выносит и звук телевизора, кстати, тоже. И вообще, у нее целый день раскалывается голова, а он даже и не думает обратить на это внимание. И как она живет с такой скотиной, совершенно непонятно. Только, наверное, оттого, что у нее ангельское терпение. И такое же сердце.

И вот Саша действительно чувствует себя самой настоящей скотиной, хотя почему так получилось — понимает смутно. Опять же этот чертов ПМС. Сначала: «Это у меня по-женски, не беспокойся». В том смысле, что я, застенчивая девушка из приличной семьи, тебя, дорогой, в подробности физиологии посвящать не стану. А три часа спустя — совсем уже другое мнение. А именно: не знаешь ничего обо мне, не чувствуешь, не жалеешь и, следовательно, не любишь. А откуда ж ему знать, бедному, что этот самый ПМС бывает накануне, а не во время. И что ходить на цыпочках надо начинать дня за четыре до календарного срока? Она же, дорогая невеста с ангельским сердцем, этого не объяснила. А на вопрос: «Как ты себя чувствуешь?» ответила опять же ангельским голосом: «Не волнуйся, дорогой, все в порядке».

Конечно, мужчина мог бы почерпнуть засекреченные сведения о женской физиологии из своего прошлого. То есть до того, как он встретил, полюбил и добился взаимности у невесты с ангельским сердцем, в его жизни могли быть какие-то другие женщины, менее, так сказать, изысканные, и эти женщины могли бы ему объяснить и про ПМС, и про пиво.

Хотя, конечно, даже если мужчине уже исполнилось тридцать, он должен делать вид, что до встречи с ангелом своей жизни жил в полном, просто полнейшем неведении. И обо всем своем прошлом забыл разом, как от удара молнии. Как только увидел эту короткую рыжую стрижку (белокурые локоны, черные косы до пояса — на выбор). А если даже и не забыл, то испытывает только лишь омерзение, когда ему приходится вспоминать о тех временах, когда он не был знаком с ангелом, а спал со всеми этими другими женщинами. И на все вопросы об этой самой прошлой жизни обязан отвечать так: «Дорогая, я люблю тебя и только тебя больше жизни. Как я счастлив с тобой! Какая ты добрая, умная и красивая!» Даже если дорогая на самом деле спросила: «А кем работала твоя бывшая девушка? Стоматологом, да?»

Зато уж если ангел под руку с нашим Сашей вдруг случайно встретится с этой самой девушкой-стоматологом в продуктовом магазине — быть буре. Даже если стоматолог будет вести за руку малолетнего ребенка и мужа. Это неважно. Посмотрит Саша на стоматолога и поздоровается — это оскорбление. Посмотрит, но не поздоровается — тоже. Случайно не заметит или не узнает стоматолога — и того хуже. Вот если бы стоматолог умер, можно было бы расслабиться и не нервничать. А пока стоматолог не закатан в асфальт, покоя ангелу не будет.

Так что нашему маленькому Саше надо радоваться, что от серьезных проблем его отделяет по меньшей мере еще десять лет. А сахар и бабушка — это так, пустяки.