Водка нас ссорит, братцы?

…сверхоригинальный напиток, значит выразиться туманно и невразумительно. Чего уж там оригинального в сорокаградусной смеси спирта и воды? Хотя существует чертовски красивая легенда (именно легенда!) о том, что к созданию водки в ее нынешнем сорокаградусном состоянии приложил руку и голову великий русский химик Дмитрий Иванович Менделеев.



Увы, сие только миф, хотя и прекрасный, поднимающий обыкновенную спирто-водяную смесь до высот высокотехнологичного и наукоемкого изделия. Как говорится, поезжайте в Петербург в музей Менделеева при Ленинградском университете и спросите, что делал Менделеев до революции. И вам ответят, что создатель периодической системы прямого отношения к изобретению «казенки», то бишь водки, разливаемой на казенных заводах, не имел. И никакого высочайшего заказа на сочинительство народного пойла, обладающего целебным свойством – отсутствием похмельного синдрома, не исполнял.

Была у Менделеева в 1887 году научная статья под названием «Соединение этилового спирта с водой». В этой работе Менделеев отнюдь не выводил рецептуру горючего напитка для простолюдинов, а скрупулезно «изучал систему этанол-вода». Да, он составил точные спиртометрические таблицы (в узком температурном интервале), позволяющие довольно точно вычислять соотношение спирт-вода, дабы получить смесь (а отнюдь не напиток) требуемой консистенции. Однако Дмитрий Иванович не выводил никакой идеальной крепости напитка для потребления и здоровья организма.

Но все равно чарующий миф уже живет своей жизнью, обрастая красивыми подробностями, и уже возникло непреодолимое желание не быть «Фомой неверующим» и уверовать в него окончательно и бесповоротно.

Исследователи родословной этого напитка утверждают, слово «водка» происходит от уменьшительно-ласкательного логоса «водонька», подчеркивающего, что тщательно очищенный водно-спиртовой раствор сродни родниковой водице, также кристально чист и живителен.

Однако утверждение, что потребление русской водки гарантирует сохранность ясного ума, мажорного настроения и равновесного состояния тела и души сильно преувеличено. Вопрос, как всегда, упирается в количество потребленного продукта и правильно подобранной закуски.

Бутылочка «беленькой», укутанная в бисеринки холодного пота, и рядом мирно покоящиеся крепенькие, среднего размера, пупырчатые соленые огурчики в компании с аккуратно нарезанным бородинским черным хлебом; балтийской килечкой, купающейся в кругах репчатого лука и постного масла; соленых груздей – картина, достойная кисти Ильи Репина. Да, чуть не забыл такой животворящий концептуальный продукт, как сало.

Про икру умолчу, хотя сладкую парочку «икра-водка» талантливо воспел русский поэт Игорь Северянин. Икра, как в тоталитарное время, так и в нынешнее демократическое, – продукт зело нерентабельный для регулярного застолья.

Однако поглощение без меры подобного натюрморта, с упором на водку, грозит непредсказуемыми последствиями. Точнее сказать, последствия вполне предсказуемы, но мало приятны для окружающих и самих участников застольного действа.

Лично я сторонник «трехстопия». Т.е. употребления «изделия» тремя рюмками по 50 грамм – это среднестатистический размер глотки славянина, позволяющей не опускаться до мелких французских глотков и без усилий опрокидывать содержимое стопки прямо в пищевод.

Данная парадигма застолья пришла ко мне после многолетних эмпирических опытов над собственным организмом. Могу ее обосновать, хотя никому не навязываю свою точку зрения.

Во-первых, садясь за классически убранный стол, надо четко себе уяснить цель и задачи потребления спирто-водяной смеси. Если предполагается серьезный или душевный разговор с выяснением причинно-следственных связей сущего, то обязательно условие – компания не должна быть многочисленной, оптимум – три человека (это число со времен Ильи Муромца стало культовым). В случае количественного перебора задушевная беседа сведется к базарному галдежу или к казацкому бахвальству, безмерному и беспричинному, к тому же сопровождаемому неконтролируемым возлиянием. Второй догмат – женщина в тесной мужской компании – инородное тело. Подмечено, что присутствие прекраснополого существа заставляет мужичков подтягивать животы, расправлять петушиные крылья и распушать павлиньи хвосты, но самое драматичное – лишает разговор здравого смысла.

Первая стопка, которую опрастывают обычно за здоровье присутствующих (можно, конечно, первую и за отца опрокинуть, вторую за сына и третью – за святого духа, но не будем святотатствовать), открывает первый переход души от угрюмо-созерцательного состояния (чаще всего) к умеренно оптимистичному. Именно после первой появляется целомудренное ощущение, что по жилочкам боженька босиком пробежал. Ты внимательно вслушиваешься в себя и окружающее пространство. Душа приободряется.

Между первой и второй промежуток, вопреки поговорке, должен быть достаточным, дабы четко обозначить главные обсуждаемые проблемы.

Вторая стопка отправляется на свидание с желудком более уверенно, хотя и с остатками тревоги. Именно после второй ты входишь всей душой в тему разговора. Временное расстояние между определяющим и завершающим – третьим шкаликом – просто обязано быть максимально удлинено, пока вы не почувствуете, что нащупали сермяжную правду и что для материализации душевной гармонии насущной становится третья стопочка.

После финального стопаря надо поблагодарить участников сейшна за плодотворную работу, договориться о дате следующего семинара, пожать руки или корректно облобызать коллег, но без брежневских компартийных засосов. Все, с этого момента вы, вполне веселый и некручинный, переходите к актуальным думам о хлебе насущном. Праздник души окончен. Счастье вас посетило.

Дальнейшее поглощение «беленькой» или «шлифовка» внутренностей пивом сворачивает мирное прочувственное чревоугодие с поисками смысла бытия на путь травматического отстаивания прав человека на взаимное уважение и, как вариант, живой отклик на призыв «наших бьют».

Зачистка «послестопия» пивком так же вульгарна, как и прилюдно опорожнять носоглотку или, того хуже, звонко повреждать атмосферу.

Здесь я солидарен с поэтом – «Водка нас ссорит, братцы, а пиво сближает людей». Впрочем, вторая часть доктрины требует более точного обоснования, т.к. и несколькими литрами пивка по силам довести славянский организм до состояния финна, приехавшего на выходные в Петербург, т.е. до полного освинения.

Не водка ссорит нас, а лишь глупая потреба объять необъятное, доказывая всем и себе, грешному, несокрушимость православного организма.