Певец Иван Дорн назвал украинцев младшими братьями, россиян – старшими, войну – ссорой, открестился от помощи АТО и пообещал скорый мир между Киевом и Москвой. Оказалось, что Украина и певец одинаково заблуждаются насчет друг друга.
Украинские соцсети всегда проходят через две стадии реакции на скандал. Сперва возмущаются сказанным ("Каков подлец!"), затем – возмущаются возмущением ("Нашли, на кого реагировать...") Иногда к ним прибавляется стадия третья – "Он просто дурак, отстаньте от него".
Но в том и штука, что нет никакого смысла в призывах забыть о словах Иван Дорна. Проблема не в том, что рядом с ним не было опытного PR-консультанта: певец лишь описывал свою реальность и сказал ровно то, что думает.
И нам не мешало бы понять, почему он думает именно это.
Культуры вне политики не бывает. Потому что в самом широком смысле "заниматься политикой" – это определять правила жизни, которые приняты в обществе. Это фиксация нормы и девиации, правильного и неправильного. В конце концов, "заниматься политикой" – это определять картинку будущего.
Каждый из нас, так или иначе, вовлечен в этот процесс: и когда ставит галочку в бюллетене, и когда не приходит на избирательный участок вовсе.
Потому что отказ от того, чтобы "заниматься политикой" – это лишь еще одна форма твоей публичной позиции.
Если ты "вне политики" – значит, ты всего лишь делегируешь право определять свое будущее кому-то еще.
Вдобавок, публичный статус – это история про то, что права невозможны без обязательств. Именно публичность позволяет своему обладателю зарабатывать много, путешествовать часто, жить ярко и самовыражаться повсеместно. Но в роли "налога" на подобный формат существования выступает реакция на ошибку. Которая при всех прочих всегда громче и жестче, чем реакция на кухонный разговор.
И все разговоры о том, что Иван Дорн принадлежит только и исключительно самому себе – это лукавство. Украина обратила внимание на ситуацию именно потому, что он – не частное лицо. Потому что публичный человек – это тот, кто, среди прочего, задает "рамку нормальности". Он определяет тренды – в моде и стиле, в музыке и модели поведения.
Иван Дорн вправе думать, что он может легитимизировать свою точку зрения среди поклонников. А украинское общество вправе считать, что оно может делегитимизировать самого певца.
Потому что вся история про интервью Дорна – это история про "Окно Овертона".
Эту концепцию предложил американский юрист Джозеф Овертон – она предполагает, что в каждом обществе есть рамки допустимого для публичных дискуссий. Та самая война, которая началась три года назад, перепахала украинское общество вдоль и поперек. Изменила рамку нормальности. Создала новые вопросы-маркеры, ответы на которые делят людей на "своих" и "чужих".
И если довоенная традиция сводилась к универсальному миротворчеству образца кота Леопольда – то сегодня куда важнее то, чьей победы и чьего поражения ты желаешь в нынешнем противостоянии.
Страна изменилась – а украинский шоу-бизнес этого не понял.
Возможно, потому, что за двадцать три года своего существования он привык к роли "элоев". Привык к тому, что его реальность состоит из совсем иных кирпичиков быта, чем реальность его аудитории.
И когда в стране началась война – многие попросту этого предпочли не заметить.
В конце концов, советская эпоха приучила их, что заслужить право считаться звездой можно лишь "после переезда в Москву". И потому мы из года в год обнаруживаем российские города в гастрольных графиках украинских исполнителей. Раз за разом слышим о том, что "всем нам нужен мир". Изо дня в день наблюдаем усердные попытки усидеть на двух стульях одновременно.
В этом нет ничего удивительного. Принятие новой реальности будет означать для этих людей выход из зоны комфорта. В которой так приятно крестить друг у друга детей, летать чартерами в гости и ругать что-то абстрактное, чтобы, не дай Бог, не поссориться с кем-то конкретным.
Весь этот показной цинизм Дорна – "надел тризуб, чтобы не воняли", вся его напускная аполитичность – "спросил бы у Путина, как ему живется в роли Весов", все это дистанцирование от конфликтности – "на АТО не жертвую" – это не что иное, как этическая эклектика "нулевых".
В этом смысле он мало чем отличается от Ирины Билык, заявившей год назад, что главный итог войны – сокращение в Украине числа городов, подходящих для гастролей.
И то и другое – родом из того прошлого, в котором убеждения считались анахронизмом.
Дорн, как и Билык – не враг себе. То, что он произнес в интервью, вряд ли было сказано с целью разозлить украинскую аудиторию. Напротив – он сказал именно то, что, как ему кажется, должна услышать его аудитория. Просто он так и не понял, что украинская аудитория и российская – это уже не одно и то же. И то, чему будут аплодировать в Москве, вызовет обструкцию в Киеве.
И это лишь еще одно подтверждение того, насколько изменилось по обе стороны границы представление о норме.
А еще Ирину Билык и Ивана Дорна роднит то, что их украинская аудитория в одинаковой степени не определяет повестку в стране. Она её лишь потребляет. Повестку – равно как и представление о допустимом – создают именно те, кто не считают отмену авиасообщения с Россией "капризом Киева".
Более того, и Дорн, и Билык могут быть убеждены, что именно они – мейнстрим для своей социальной среды. Что маргинал – это Алексей Горбунов, отказывающийся от ролей в России, или Тарас Тополя, собирающий деньги на АТО. Первые могут считать вторых – исключениями, которые нарушают общее правило. Белыми воронами, мешающими коллегам по цеху считать себя порядочными людьми.
Вполне может быть, что они правы. И что на каждого Горбунова сегодня приходится десять билык, а на каждого Тополю – десять дорнов.
Но это значит лишь то, что гражданскому обществу предстоит "одомашнить" украинский шоу-бизнес.
Только и всего.