Слово было выбрано отнюдь не случайно: в обнародованном 20 февраля докладе Палаты лордов о России и Европе говорится о «сомнамбулизме» Европейского Союза по украинскому кризису. Государства-члены ЕС допустили «катастрофические просчеты» и оказались «застигнуты врасплох» позицией Кремля по начавшемуся год назад самому серьезному европейскому кризису с окончания холодной войны.
Отсылка к сомнамбулизму неизбежно напоминает о книге австралийского специалиста и преподавателя Оксфорда Кристофера Кларка «Сомнамбулы: как Европа дошла до войны в 1914 году».
В ней описывается цепочка событий, которые привели великие державы к первому мировому конфликту. В 2014 году, то есть в год столетия начала войны, она пользовалась такой популярностью по всей Европе, что английские лорды вряд ли употребили это слово случайно.
«Потеря аналитических способностей»
В докладе отмечается то, как Россия на протяжение десяти лет постепенно отдалялась от ЕС, тогда как европейские страны были не в состоянии дать этому оценку, не говоря уже о том, чтобы сделать для себя нужные выводы: «ЕС медлил с переосмыслением своей политики в ответ на масштабные перемены в России».
В числе причин такого бездействия авторы особо отмечают «коллективную потерю аналитических способностей». Во время слушаний в Палате лордов министр по делам Европы Дэвид Лидингтон признал наличие настоящей «дыры» в «анализе» поведения России. По его словам, это связано с утвердившимися в горбачевские и ельцинские годы расхожими мнениями.
Иначе говоря, после распада Советского Союза в 1991 году британское правительство не считало Россию угрозой или приоритетом и перенацелило внимание своих специалистов на другие регионы. Точно так же повела себя и большая часть Западной Европы. Француз Пьер Вимон, которого заслушивали как генерального секретаря дипломатической службы ЕС, подтвердил существование точно таких же пробелов во Франции.
По его словам, он был «впечатлен уровнем экспертных знаний» о России в европейской дипломатии по сравнению с французским МИДом. В тот момент ЕС принял в свои ряды бывшие страны социалистического блока, направившие в Брюссель своих дипломатов, которые прекрасно владели русским языком и разбирались в отношениях с Москвой.
После окончания холодной войны и принятия России в содружество демократических наций в Европе утвердилось излишне оптимистическое восприятие событий, которое во многом перекликалось с теорией «конца истории» Фрэнсиса Фукуямы.
Оно во многом объясняет то, почему украинский кризис стал для Запада столь большой неожиданностью: на волне эйфории при виде падения Берлинской стены и развала СССР американцы и европейцы ослабили бдительность.
Приход Владимира Путина к власти в 2000 году никак не повлиял на эту позицию. У ЕС хватало других забот: строительство еврозоны, расширение на Центральную Европу и Прибалтику. Как бы то ни было, в середине 2000-х годов появились первые признаки грядущей смуты.
В 2007 году Владимир Путин произнес на Мюнхенской конференции по безопасности весьма жесткую речь, представив тем самым экспансионистское мировоззрение России. Год спустя российское вмешательство в Грузии не помешало президенту Саркози продать два вертолетоносца «Мистраль» России, которую Париж не рассматривал как источник потенциальной угрозы.
В том же году на саммите в Бухаресте Франция и Германия остановили расширение НАТО, чтобы тем самым успокоить Россию, которая, как считалось, должна была довольствоваться этим статус-кво.
Однако это не означало формирования западной стратегии в отношении стран «ближнего зарубежья» ЕС и России, к которому относится и Украина. Авторы выдающейся биографии Владимира Путин Фиона Хилл и Клиффорд Гэдди полагают, что после финансового кризиса 2008 года, который нанес российскому лидеру психологическую травму, пролив свет на уязвимость экономики страны, тот выработал новую стратегию: стратегию Евразийского союза. Украина должна была стать его ключевой составляющей.
«Огромная ошибка»
США были так обеспокоены усилением Китая, что относились к России весьма благосклонно и предложили ей в 2009 году переосмыслить двусторонние отношения на основе знаменитой (и ныне покойной) «перезагрузки». ЕС же со своей стороны начал в 2010-х годах расширять программу «Восточное партнерство» и обсуждать соглашения об ассоциации с соседними странами, не осознавая, что Украина играет для России особую роль.
В 2012 году избранный уже в третий раз президентом Владимир Путин дал старт дорогостоящей программе модернизации армии. Во время конференции в Ялте в сентябре 2013 года советник Путина Сергей Глазьев отметил, что «украинская власть совершает огромную ошибку, если считает, что реакция России (на подписание договора) будет нейтральной».
Кроме того, он отметил в The Guardian «возможность появления сепаратистских движений на русскоязычном юго-востоке Украины» и отмены «двустороннего соглашения о российско-украинской границе».
На протяжении лета 2013 года Россия принимала все новые торговые ограничения в отношении соседних стран. Тем не менее, ноябрьский отказ от соглашения об ассоциации, революция на Майдане, аннексия Крыма и едва скрываемое вмешательство России в Донбассе удивили Запад.
В марте 2014 года против Москвы были введены санкции в ответ на Крым. Трагедия с рейсом МН17 (298 человек на борту), который был сбит в июле 2014 года ракетой с подконтрольной пророссийским мятежникам территории, наконец-то, раскрыла европейцам глаза на тяжесть сложившейся ситуации.
Однако об угрозе «тотальной войны» в Европе лидеры, в том числе и президент Олланд, начали говорить только в январе. 4 января в эфире France Inter глава французского государства еще звучал оптимистически: «Путин не собирается аннексировать восток Украины. Я в этом уверен. Он сам мне сказал. Он хочет лишь сохранить влияние».
Ангела Меркель же, по всей видимости, осознала происходящее давно. Прежде всего, она имеет дело с Владимиром Путиным уже десять лет, с 2005 года. Далее, она росла в Восточной Германии и изнутри знает советскую систему. В общении с ней Путин даже не пытался поумерить свою ауру мачо, заставил ее мириться с огромным лабрадором в Сочи, хотя она, как всем прекрасно известно, боится собак, и вынудил ждать его до 23 часов в Милане в октябре 2014 года, потому что задержался на военном параде в Сербии.
В марте 2014 года она сказала Обаме, что Путин «потерял ощущение реальности, живет в другом мире». Но она не переставала упорно работать. На саммите двадцатки в ноябре прошлого года в Брисбене она провела с Путиным шесть часов в конференц-зале, чтобы попытаться сблизить их точки зрения по Украине. Впустую.
Для нее это стало поворотным моментом. На следующий день она дала выход своему раздражению в выступлении в Сиднее. Так, она дала понять, что отныне, как и во времена холодной войны, в мире противостоят друг другу две системы, два восприятия мирового порядка. И что, как она отметила в Мюнхене в начале февраля, противостояние затянется очень надолго.
Оригинал публикации: Pourquoi l'Occident n'a pas vu venir Poutine.