В 1938 году во французском городе Эвиан-ле-Бен мир отказался помогать бегущим от нацистов евреям. Тогда все было совсем иначе, и все же до боли похоже.
В 1938-м беженцами были по большей части немецкие евреи, вынужденные покинуть страну из-за жестокой нацистской политики «юденфрай», подразумевавшей очистку региона от евреев.
Из 600 000 евреев, живших в Германии, более 150 000 покинули свои дома и уехали из страны из-за учащающихся погромов. Когда в марте того же года Германия аннексировала Австрию, оттуда уехали еще 185 000 евреев; многие пытались попасть в соседние страны или получить визы в США.
Их ждало разочарование. Двери закрывались, а не открывались. И после того, как Германия присоединила Судеты, а затем и всю Чехословакию, еще 300 000 перепуганных евреев пополнили ряды внезапно оказавшихся бездомными беженцев, не зная, что вскоре Гитлер запустит свою программу «Окончательного решения еврейского вопроса», и за время Второй мировой войны, которая уже близилась, погибнут шесть миллионов евреев. Что же делать? Куда бежать?
В поисках убежища
На другой стороне Атлантики были Соединенные Штаты, которые в Европе (особенно среди беженцев) считались приютом для бездомных и угнетенных, место, идеальное для тех, кто хочет свободы вероисповедания.
Все верили, что, если такой могущественный президент, как Франклин Делано Рузвельт, узнает о ширящемся кризисе беженцев в Европе, он не останется безучастным. Он расширит квоты. Он откроет дверь в Америку и подтолкнет другие страны к тому же.
К несчастью для беженцев, это была иллюзия. Рузвельт, разумеется, знал о европейском кризисе беженцев, но знал он и о нежелании Конгресса расширять квоты для евреев. В те дни изоляционизм и антисемитизм глубоко въелись в американскую политику и культуру, и Рузвельт был явно не готов сражаться с Конгрессом за квоты или превращаться в защитника притесняемых европейских евреев.
Но показаться безразличным ему тоже не хотелось; нужно было что-то сделать. Но что? Он решил воспользоваться проверенным методом вашингтонских политиков – создать комитет (в данном случае – международную конференцию), который должен был изучить проблему и, возможно, представить ее решение.
Он хотел создать впечатление, что возглавляет глобальную инициативу по спасению европейских евреев, чтобы США говорили об открытых дверях и принимали правильные позы, но при этом понимал, что на самом деле сражаться за евреев не будет. Американская дверь оставалась закрытой. Рузвельт надеялся, что свои двери откроют другие государства.
Мертворожденный план
Формально конференция открылась в середине июля 1938-го во французском городе Эвиан-ле-Бен. Представители 32 стран и 39 частных организаций, собрались на восемь дней для речей, встреч и демонстраций доброй воли. Более 200 журналистов освещали событие. Это было громкое мероприятие.
Представитель от США Майрон Тейлор не был знаменитым дипломатом – он был бизнесменом. Его основным достижением считалось то, что он являлся близким другом президента. Речь Тейлора, как и многих других, содержала немало ярких оборотов, но среди них не было новых идей. Он осторожничал и старался не сболтнуть лишнего.
Тейлор ограничился заверением своих коллег, что в годовые иммиграционные квоты для Германии и Австрии (30 000) могут входить и еврейские беженцы. Великобритания согласилась принять несколько тысяч. Австралия заявила, что примет 15 000 в течение трех лет. Ее представитель сказал, что сейчас у его страны нет расовых проблем, и завозить их из-за границы Австралия не жаждет.
Зато еда была великолепна, как и выражения доброй воли. Если бы успех конференции определялся лишь доброй волей, в этом случае он был бы ошеломляющим. В реальности же всем, не только репортерам, было ясно, что ничего из этого не вышло. Конференция зародила надежды, а затем безжалостно сокрушила их. Только одна-единственная страна, Доминиканская Республика, согласилась принять 100 000 беженцев.
Гитлер, который не ладил с юмором, говорят, пошутил: «Мы готовы отдать этих преступников другим странам». И добавил, что пусть евреи хоть на круизных лайнерах уплывают. В лексиконе Гитлера, похоже, «евреи» приравнивались к «преступникам».
Повторение тех же ошибок
Сейчас, хоть и совсем по другим причинам, европейские дороги снова наводнили десятки тысяч беженцев. На этот раз речь идет о беженцах из Ирака и Сирии, где уже четыре года бушует гражданская война. Это мусульмане, ищущие лучшей жизни в христианской Европе.
Чаще всего они стремятся в Германию и Швецию, но дорога туда превращается в кошмар. Венгрия перекрыла им путь, построив забор с колючей проволокой и применив слезоточивый газ против все более впадающих в отчаяние беженцев. Уже были жертвы – пока немного.
Ряд европейских лидеров, включая канцлера Ангелу Меркель, пообещали беженцам помощь, несмотря на недовольство политических оппонентов. Папа Римский с переменным успехом призывает католиков открыть для беженцев свои дома и церкви.
Европейский союз уже долгие недели пытается справиться с этим кризисом. Во-первых, что делать с 120 000 беженцев, недавно прибывших в Европу? И, во-вторых, что делать с 500 000 находящихся на пути туда или ожидающих в лагерях для беженцев?
ЕС отчаянно пытается разрешить уже существующую проблему с 120 000 беженцев. Второй вопрос может подождать. Несмотря на отказ четырех стран – Румынии, Чехии, Венгрии и Словакии – принимать беженцев, другие вызвались принять определенное количество. Германия, к примеру, примет 40 000, Испания – 20 000. Остальные – намного меньше.
Возможно, в этот раз Европа не повторит ошибок Эвианской конференции. Возможно, в этот раз лидеры смогут выйти за рамки национальных интересов и, наконец, помочь отчаянно нуждающимся в поддержке людям. Возможно, провал 1938 года заставит сегодняшнюю Европу принять верное решение.
Марвин Калб, политолог, журналист CBS и NBC News