В США пытаются провести законопроект о расширении санкций против России, который может стать долгосрочным фактором двусторонних отношений. На прошлой неделе Дональд Трамп объявил курс на энергетическое доминирование Штатов и фактически на вытеснение РФ с определенных рынков. Это создает интересный фон для встречи глав Белого дома и Кремля, которая запланирована на 7 июля.
Что ожидает американо-российские отношения, есть ли шансы на появление новых подходов к разрешению конфликта на Донбассе, и следует ли опасаться эскалации накануне выборов в РФ – об этом и не только в эфире Обозреватель. LIVE говорили с российским экономистом, оппозиционным политиком и экс-сотрудником Администрации президента РФ Дмитрием Некрасовым.
- Не так давно Сенат США принял законопроект, который, помимо прочего, предполагает расширение санкций против России и законодательное закрепление уже существующих санкций. Если этот документ действительно удастся принять, какой политический и экономический эффект он окажет на РФ?
- Этот законопроект следует рассматривать не с точки зрения расширения санкций, потому что это не так уж сильно меняет ситуацию. Ключевой момент – он не позволит администрации Трампа снять санкции в одностороннем порядке. Это фактически делает снятие санкций невозможным в обозримой перспективе. В свое время поправка Джексона-Вэника, принятая в 1974 году против Советского Союза, не была отменена даже во время пика потепления американо-российских отношений в конце 1990-х – начале 2000-х годов. Этот законопроект в случае принятия сделает санкции очень долгосрочным фактором.
Кроме того, законопроект поддержали 98 сенаторов из 100. Это крайне необычно. И по сути это предопределяет голосование палаты представителей. Очень сложно представить, что при таком единодушии сенаторов законопроект не пройдет через Конгресс, хотя голосование, конечно, могут оттягивать. Как раз недавно был в Вашингтоне, встречался с представителями политического истеблишмента США. Так вот, они в один голос говорят, что администрация может долго пытаться отложить этот законопроект, но принять противоположное мнению 98 сенаторов решение уже нельзя. Это снимает возможность любой большой сделки в обозримой перспективе.
Что касается конкретно санкций, самый интересный пункт касается "Северного потока - II". Сложно сказать, насколько это будет эффективно. Тут ключевой является позиция Германии.
- Европа очень насторожилась…
- Да. Если Германия не откажется от идеи строительства, то я плохо понимаю, как санкционный пакет США может что-то изменить. Тут более эффективны прямые "размены" между Трампом и Меркель.
- В то же время на прошлой неделе Трамп объявил курс на энергетическое доминирование Штатов как раз в контексте поставок в Европу. На ваш взгляд, США смогут потеснить Россию с европейского рынка?
- Смотря о какой временной перспективе мы говорим. Америка не сможет быстро нарастить объемы поставок. Кроме того, США направляют много газа и в Юго-Восточную Азию. В целом развитие технологий, добыча сланцевого газа в Штатах очень сильно влияет на мировой рынок. Могут ли американские поставки заменить российский газ? Могут. Но на это понадобится много времени. Как минимум на строительство инфраструктуры. В перспективе пяти-десяти лет это может стать существенным фактором по вытеснению РФ с каких-то рынков. Хотя на цены это влияет уже сейчас.
- Возвращаясь к законопроекту, там есть любопытный пункт относительно ограничений инвестирования российских банков и нефтегазовых компаний. В РФ с инвестициями и так тяжело. Так как это может повлиять?
- В России с инвестициями не тяжело. В России тяжело с хорошими инвестициями. Как говорится, деньги-то у нас есть, у нас ума нет. В РФ много денег и ресурсов в разных формах. Но нет денег, которые приходят с технологиями, инновациями, – так называемых умных денег.
Относительно ограничений, основной шок РФ пережила в 2014-2015 годах. Уже произошла адаптация. Возможно, отдельным компаниям будет неприятно. Но эти санкции с точки зрения содержания не могут радикально повлиять на российскую экономику.
- Тем не менее, если санкции действительно будут сохранены на долгие годы, они станут серьезным деструктивным фактором?
- Да. О чем, на мой взгляд, этот законопроект? При любых обстоятельствах Путину не удастся заключить большую сделку. Раньше я не исключал такого варианта. Но такой законопроект можно будет отыграть назад только при другом руководстве России.
- И все же и Трамп, и Тиллерсон открыто говорят, что нормализация отношений с РФ – по-прежнему приоритет Госдепа…
- И это правда. Вопрос в том, что подразумевать под нормализацией, и как далеко в этом можно зайти. Об отмене санкций, очевидно, речь уже не идет. Какие-то другие совместные шаги, возможно, будут сделаны. Но глобально это ничего не изменит. Слишком большая инерция – что в России, что в США. Например, согласно опросу "Левада-центра" большинство россиян за продолжение текущей внешней политики. И в российском истеблишменте есть очень сильная антиамериканская тенденция. Корабли очень долго на высокой скорости придерживаются определенного курса. Даже если они когда-то начнут с него сходить, понадобится огромное количество времени и усилий. Пока предпосылок для этого я не вижу.
- Какие у вас ожидания от встречи Трампа с Путиным?
- Очевидно, им придется сказать что-то после встречи. И, возможно, кому-то их слова покажутся достижением. Но политика – это искусство возможного. Ни с той, ни с другой стороны сейчас нет потенциала для компромисса.
- Как вы думаете, какой вопрос будет в центре переговоров? Украинский или сирийский?
- Думаю, все же сирийский. Там легче договориться.
- Разве?
- Думаю, да. Мне изначально казалось, что Путину наплевать на Сирию. Это разменная монета. И Сирию он разменял бы легко.
- Он же хочет дорого разменять.
- Это правда. Но все же Сирия – более перспективное направление для переговоров. Там больше пространства для маневров. Если честно, я не понимаю, о чем сейчас можно договориться по Украине. Путин, наверное, хотел бы какую-то большую сделку.
- Сирия на Украину?
- Или Донбасс на Крым. Но Трамп-то не может пойти на такую сделку в силу внутриполитической ситуации.
- А как воспринимать тот факт, что несколько недель назад Рекс Тиллерсон поставил под сомнение безальтернативность Минских соглашений?
- Минские соглашения – это вообще отдельная история. Я никогда не понимал, о чем они. Там настолько размытые формулировки, что их можно трактовать как угодно и как удобно. Если мы хотим выходить из тупика, то нужны какие-то другие бумаги.
- Пока безуспешно пытаются сделать дорожную карту "Минска".
- Хотя бы. Но нужна конкретика. Проблема опять же в том, что нет пространства для компромисса. В Украине любые разговоры об уступках и компромиссах не воспринимаются. Даже юридически их могут квалифицировать как госизмену. У России в этом вопросе гибкости немного больше, поскольку Путин единолично принимает решения. Но там тоже сильная инерция – что в элите, что среди населения. Путину пришлось бы очень долго объяснять, почему он пошел на какие-то серьезные уступки. В США есть Конгресс, общественное мнение, украинская диаспора… Я не вижу, как там можно нечто подобное протолкнуть. Договориться можно о самых простых вещах.
- Например, обмен заложниками?
- Да, как вариант. Очевидно, что сейчас Россия не находится в состоянии гражданской войны и развала. И предпосылок для этого не видно. Значит, Крым она точно не отдаст. И по всем другим позициям просто так не отступит.
Хотя, думаю, в отличие от Крыма, агрессию на Донбассе Путин абсолютно не планировал. Это набор случайностей и хаотичных глупостей, которые запустили эффект домино, и теперь имеем то, что имеем. По сути, ситуация на Донбассе не выгодна никому. Но в России есть сильное военное лобби, которое поднимается на этой волне. Я не верю в возможность "большой войны", но полностью исключать вероятность эскалации нельзя. У нас в марте выборы, значит должна произойти внешнеполитическая мобилизация. Для того, чтобы поднять рейтинг, нужен какой-то внешний "успех".
- Зачем? Все и так понимают, что Путин победит. Его рейтинг снизился, но не критично.
- О нет, очень важно, с каким результатом Путин победит. И с какой явкой. Это принципиально с точки зрения его позиционирования внутри политической элиты. Поэтому очевидно, до выборов будет какая-то внешняя эскалация, хотя еще не ясно, на каком направлении.
- Протестные турбулентности тоже усилятся?
- Безусловно. Протестная активность будет гораздо выше, чем раньше. Но не думаю, что это несет какую-то угрозу руководству РФ.
- А в чем главная проблема российской оппозиции?
- В российском народе. Либерализации хотят 12-13%. Можно очень долго обвинять кремлевскую пропаганду, которая "забила" все каналы связи, но главная проблема в исторических стереотипах, культурных матрицах, которые воспроизводились столетиями.
Вопрос еще и в том, что мы понимаем под российской оппозицией. Проблема либеральной российской оппозиции, к которой я отношусь, в том, что мы обладаем маленькой базой поддержки в РФ. Не потому что мы не умеем доносить свою позицию, и не потому что Кремль монополизировал каналы связи, а потому что культурно-исторически очень мало россиян разделяют европейские ценности. Есть левая позиция, у которой гораздо большая база социальной поддержки. Есть националистическая, шовинистическая оппозиция, у которой тоже есть шанс при определенном развитии событий.
- А Навальный к какой относится?
- Пока он преимущественно играл на либеральном поле. Но сейчас он "левеет". На данный момент все же основа его электоральной поддержки – либералы, но как талантливый политик-популист Навальный может оседлать любые направления.
- Думаете, он еще сыграет важную роль в политической жизни России?
- Навальный играет и еще долго будет играть важную роль. Но это не значит, что он придет к власти. Вероятность этого я оцениваю крайне низко.