Кто говорит — пришло 10 тысяч человек, кто говорит — в десять раз больше. Москворецкую набережную затопило людьми, на всех фотографиях — человеческое море, и триколоры реют над толпой.
Сноб предлагает приглядеться к тем, кто вышел сегодня на улицу. Возьмем их крупным планом.
Чем настоящие митинги отличаются от правительственных? Тем же, чем праздник от казармы. Искренностью. Да, повод встречи был печален. Но люди не боялись улыбаться. И не боялись показаться смешными — а для этого нужно больше смелости, чем для штурма Кремля.
Сначала пришли дружинники. Фаланга мрачных парней в черных куртках. Одинаковые, как сучья в весеннем лесу.
Среди них попадались настоящие красавцы. Вот, например, Ален Делон из Люблино.
За дружинниками пришли чудаки. Одинокие грустные люди с плакатами в поддержку Надежды Савченко.
За чудаками — провокаторы. Героев надо знать в лицо: вот этот мужчина обзывал предыдущего бомжом и скотиной, потом послал к черту и пошел искать другую жертву
Были и те, кто хулил по зову сердца. Вязаная шапка защитного цвета искренне считала всех предателями.
А за провокаторами пришли люди. Много. Разные. У метро тусовались демократы старой закалки.
— Жалко молодежь! Чем наши потомки пользоваться будут? Евразиатским союзом? Путинских родственников надо в энтот союз.
Плечом плечу с говорливыми стариками — юные демократы, пока что бессловесные
Приходили с традиционной и нетрадиционной символикой
Приходили и вовсе без символики, но с таким чувством собственного достоинства, что полицейские вертолеты зависали в воздухе
Пришли те, кого никто не ожидал увидеть:
— Я вам докажу, что родноверие — религия оппозиции. Вы кто? Агностик? Да вы ничего не понимаете. Сейчас все вам объясню...
Пришли и завсегдатаи — меланхоличные юноши из «Солидарности»
Иногда было сложно понять, чего хотят эти люди. Этим настоящие митинги и отличаются от правительственных. Там-то все четко, все расписано заранее.
Некоторые были по-настоящему суровы. С такими не толпиться в бесконечной пробке на Китайгородском проезде, а сразу Ново-Огарево брать.
Другие были легкомысленны.
— Слыш, Машка, траур же. Давай нормальное выражение лица.
— Ой, и правда… Извините… Но Борис был такой веселый, такой живой!
Антимайдан, пожалуй, фотогеничней. Там четкие движения, ровные ряды. А тут — споры, хаос, чудачество. Но этим жизнь и отличается от мертвечины, а праздник — от казармы. Даже если праздник грустный.
Скорбь — была.
А страха — не было.