…на союз с Россией и на союз против России и прочие, столь же принципиальные на первый взгляд положения, в украинской политике сплошь и рядом оборачиваются чисто тактическими маневрами? Как вообще удается партиям, не имеющим отчетливого политического лица, оставаться на плаву? Что составляет основу их программ, да и просто – что удерживает их от распада? Вокруг чего, собственно говоря, вообще идет политическая борьба в Украине - и внесет ли распад очередной коалиции хотя бы некоторую определенность в ситуацию?
Против кого дружат?
Четыре года назад украинские политические реалии описывались весьма простыми схемами. На пророссийском фланге располагалась Партия Регионов. На прозападном – оранжевая коалиция, состав которой был неуловим. Сегодня едва ли кто-то вспомнит точный перечень партий, входивших в нее в 2004, да и четыре года назад мало кто знал весь их список наизусть, но эта аморфность не помешала оранжевым собирать полные площади людей. Слева располагались коммунисты, социалисты и прогрессивные социалисты. Справа – все те же оранжевые. Но простую схему залихорадило еще до окончания выборов. На трибуне вместе с оранжевыми вдруг оказался… социалист Мороз.
Появление на оранжевой трибуне Мороза отчетливо показало, что с делением на левых и правых все обстоит совсем не просто. На выборы с левыми лозунгами шли решительно все. Не было на украинском политическом поле ни правых, ни даже центристов, не было там ни либералов, ни консерваторов. Впрочем, как быстро выяснилось, там не было и левых. Партии, пришедшие в Раду под левыми лозунгами, вполне успешно и дружно, при всеобщем согласии, голосовали за откровенно правые законопроекты. Подлинное и глубокое противостояние в Раде проходило по совсем другим линиям раздела.
Не стали принципиальными разделительными линиями ни русский язык, ни выбор между прозападным и пророссийским курсом. И даже тема НАТО, столь широко раскрученная в СМИ за последний год, так и не стала поводом для действительно принципиального противоборства. При всей демонстративной ожесточенности сторонников и противников вступления Украины в Альянс, их открытая, предназначенная для широкой публики риторика производит впечатление искусственной конструкции. Аргументы обеих сторон слабо привязаны к интересам Украины.
Начиная с 2004 года (о более ранних периодах говорить не будем, но и там, в общем-то, была та же картина), все последующие выборы лишь усугубляли впечатление о надуманности межпартийных конфликтов. Вместе с тем острейший конфликт в украинской политике налицо. Вопрос лишь в том, что его реальные движущие силы остаются в тени.
За что они сражаются?
Пытаясь увидеть реальные причины противостояния, мы обнаружим любопытную картину. При ближайшем рассмотрении окажется, что украинская политическая борьба имеет несколько измерений, ни одно из которых не связано ни с программными установками сражающихся партий, ни, тем более, с их популистскими лозунгами. Попробуем перечислить эти линии противостояния – уже не декларативные, а подлинные.
Первая из них – унаследованная еще от советских времен рознь между «донецкими», экономически привязанными к производящей и добывающей, а следовательно – к экспортирующей части украинской промышленности, и «киевскими», использующими свое столичное положение общеукраинских распределителей. За годы независимости эта ситуация не претерпела никаких принципиальных изменений, скорее напротив – стала более определенной, благодаря, во-первых, исчезновению фактора московского центра - по крайней мере, в его советском виде, и, во-вторых, по итогам приватизации. «Киевляне» объединили в своих рядах верхние эшелоны столичного чиновничества и представителей структур, завязанных на ввоз, прежде всего - ввоз энергоносителей. К ним же перешла и большая часть столичного аппарата ЦК Компартии Украины вместе с его союзными и отчасти - зарубежными связями. Впрочем, очень неплохим набором связей, хотя и несколько иного характера, обладали и донецкие.
Очевидно, что интересы «импортеров» и «экспортеров» изначально несут в себе длинный ряд неразрешимых противоречий. Их подробный анализ занял бы слишком много места, но нас интересуют лишь основные положения. «Импортеры» и «экспортеры» непоправимо расходятся во взглядах на цену ввозимых в Украину энергоносителей и на механизм уплаты НДС на них. Они крайне сильно расходятся во взглядах на таможенное законодательство, на членство Украины в ВТО, на членство в НАТО, на использование транзитного положения Украины. Объективно, донецкие больше зависят от российского товарного и, отчасти, фондового рынка, а «импортеров» больше интересуют транзит, газовые трейдеры и ситуация на мировых рынках. Это не делает «донецких» автоматически пророссийскими, а «киевских» - автоматически прозападными, но тенденция, порожденная объективной ситуацией, налицо. Еще донецким, в силу особенностей распределения собственности на Востоке, оказывается легче формулировать общие задачи и интересы, действуя в рамках одной партии. В свою очередь киевляне, чей спектр интересов шире и содержит больше внутренних противоречий, в политическом плане каждый раз порождают несколько лоскутные образования. Обе стороны, по сути, ведут борьбу за контроль над экономическим законотворчеством.
Следующая по значимости линия противостояния связана с борьбой профессиональных политических функционеров за контроль над популярными пропагандистскими брендами. Таковых в Украине имеется 4. Это, во-первых, собственно коммунистический бренд, автоматически удерживаемый КПУ, но используемый ею крайне неэффективно. Во-вторых, ностальгический «пророссийский» бренд – лихая смесь «народных» мифов, коммунистических апокрифов и черносотенных штампов, взятый на вооружение ПСПУ и разного рода мелкими авантюристами, вещающими от имени «российских соотечественников». Далее следует бренд «наша славная история - другая, не российская», за который пока идет борьба. Бороться есть за что: бренд обещает неплохие возможности в плане получения помощи из-за рубежа. Наконец, есть еще и «европейский» бренд, который пока что удается удерживать за собой Президенту.
В принципе, это противоборство менее значимо, чем предыдущее. По сути, оно сравнимо с борьбой за самый удобный шпатель между рабочими, нанятыми для ремонта квартиры. Но именно по этой линии, инвестируя в перспективные с их точки зрения бренды, в украинскую политическую борьбу приходят зарубежные участники как с Востока, так и с Запада. Первые, по очевидной логике событий, примыкают к «экспортерам», вторые – пытаются договориться с «импортерами». Их влияние на украинскую политику сравнимо с влиянием «киевских» и «донецких» донов - точнее, они могут эффективно влиять и на тех, и на других. Это резко поднимает и значимость борьбы за бренды, делая ее почти равной по значению прямому противостоянию между «донецкими» и «киевскими». Что касается запада и юга Украины, то ни тот ни другой не выдвинули во власть политических кланов, которые можно было бы назвать «львовскими», «симферопольскими» или «одесскими». «Львовская» линия целиком реализуется в рамках бренда номер три и очень зависит от инвестиций, поступающих из диаспоры – экономическое положение «западенцев» не позволяет им самостоятельно реализовывать общеукраинские проекты. Интересы крымчан ограничиваются самим Крымом. По сути, они сводятся к довольно скромным экономическим и к еще более скромным политическим требованиям, которые, без особых проблем, давно могли бы быть урегулированы центральной властью. Но политическая нестабильность, присущая Украине с 2004 года, помноженная на наличие игроков, зарабатывающих деньги с использованием брендов номер два, три и четыре и потому нуждающихся в некотором градусе конфронтации, возводит проблемы Крыма в ряд общеукраинских. Присутствие Черноморского флота России придает им даже некоторое международное звучание, однако крымская тема на девять десятых раздута искусственно.
Что касается Одессы как возможного центра «южан», то интересы здешней элиты опять-таки не дотягивают до общеукраинского уровня. Сегодня Одессу пытаются сделать «своим» регионом все, кому не лень, но дело в том, что всем, в принципе, лень заниматься этим всерьез: политическая борьба за контроль над югом на общеукраинском уровне идет очень вяло, а экономическая ограничивается маневрами вокруг 3-4 привлекательных объектов, и не более.
Несколько особняком от этих противоборств находятся БЮТ и Блок Литвина. Обе партии сегодня избрали популистскую стратегию, пытаясь сплотить вокруг себя «своего» избирателя и тем самым привлечь под будущий успех «своего» инвестора. В обоих случаях ставка делается на усталость избирателей от конфронтации и нестабильности и на обещание укреплять законность, порядок и социальные льготы в противовес нынешнему хаосу. При этом БЮТ уже может рассчитывать на очень высокие результаты в ходе выборов и президента, и парламента – достаточные для того, чтобы, пусть с некоторыми оговорками, стать если не партией власти, то, по меньшей мере, держателем контрольного пакета акций новой коалиции. Позиции Блока Литвина заметно слабее, но и он может рассчитывать на хорошее представительство в новой Раде. Особой конкуренции между БЛ и БЮТ в настоящее время не наблюдается – сказывается разница весовых категорий. Вот в ходе предвыборных кампаний им, скорее всего, еще предстоит столкнуться в борьбе за голоса избирателей, но и тут особых идейных и принципиальных разногласий между ними не видно.
Что впереди?
Итак, идеология не является свойством, органически присущим украинской политике. Межпартийная борьба де-факто идет, во-первых, за лоббирование экономических интересов крупных ФПГ, во-вторых, за лоббирование в Украине стратегических интересов ряда зарубежных стран, в-третьих – за получение заказов на такое лоббирование. Как следствие, предвыборные программы партий носят откровенно рекламный характер, отчего и изобилуют положениями, присущими левым силам. Сколь-нибудь заметных обращений, адресованных среднему классу - оплоту либерализма, в украинской предвыборной политике не видно.
В Раде обязательства перед спонсорами мгновенно сводят на нет почти весь социальный пакет, обещанный избирателям в ходе выборов. Депутаты оторваны от интересов тех, кто голосовал за них. Ситуацию усугубляет примерное равновесие сил, при котором реальные игроки тратят сравнимые суммы и достигают сравнимых результатов. Это загоняет их в пат, в поисках выхода из которого они, время от времени, вынуждены идти на обострение и разрушать равновесие, становящееся невыносимым для всех… Увы, раз за разом все возвращается к одной и той же ситуации. Иными словами, новые выборы при неизменном старом раскладе сил неизбежно приведут к тем же результатам: к неустойчивой и ситуативной коалиции, грозящей в любой момент рухнуть, как карточный домик. Сегодня очередная такая коалиция, наконец, рухнула, причем то, что эта коалиция – не жилец, было ясно изначально, еще до ее возникновения. Как и то, что никакой альтернативы этой коалиции, по сути, тоже нет.
Выход из тупика – есть ли он?
Вариантов дальнейшего развития ситуации совсем немного: либо воссоздание «демократической коалиции» с присоединением к ней блока Литвина, либо коалиция Партии регионов и БЮТ, либо роспуск Рады по указу Президента. Последнее, впрочем, очень маловероятно. Но и новый политический союз, любой из двух возможных, будет очень неустойчив. Вспоминая известный мультфильм, можно сказать, что 38 шумных и разномастных попугаев со своими противоречивыми интересами никак не равны одному питону, видящему одну цель и движущемуся к ней.
Конечно, компромиссы возможны. Но устойчивые и долговременные компромиссы возможны только между игроками, обладающими правом принятия решения, а не между нанятыми ими служащими. Иными словами, преодоление политической разобщенности в Украине политическими же методами сегодня нереализуемо по причине несамостоятельности украинской политики. Разобщенность может быть преодолена только за столом экономических переговоров, и уже по их результатам на основе баланса интересов различных ФПГ может быть достигнута относительная политическая стабильность. Понятно, что все обещания левых партий, сулящих избирателям борьбу «за права трудящихся», в этом раскладе вообще оказываются пустым звуком. Партии защищают права тех, кто их финансирует, а пресловутые «трудящиеся» не имеют ни средств для политической защиты своих прав, ни механизмов для сбора этих средств. Нет у них и идеологического стержня для их создания: времена, когда марксистские идеи порождали революционное творчество масс, прошли, и признаков их возврата пока нет. А это, в свою очередь, значит, что сформулированный еще в Древней Греции принцип «Лишенный собственности не имеет и Отечества» как нельзя более актуален в сегодняшней Украине. Понятно, что вне любых возможных стабилизационных соглашений оказываются и лоббисты интересов иностранных государств.
Что может стать основой для такой стабилизационной коалиции? Очевидно, что последней надеждой Украины остается сплочение отечественной буржуазии: осознание ей общих интересов, могущих быть реализованными только в рамках независимого украинского государства, поиск компромисса и приход к власти ее ставленника. Дело за малым – за пробуждением у буржуа чувства самосохранения перед лицом хаоса, грозящего всем, а также за лидером. Несомненно, партия, которая сумеет усадить за стол переговоров олигархов и убедить среднюю буржуазию в том, что именно она представляет ее интересы и сможет вывести Украину из затянувшегося на 4 года кризиса, и станет в итоге партией власти. Что же касается левых сил, как, впрочем, и любых других сил, опирающихся на устойчивые идеологемы, то их время в Украине еще явно не настало. Хотя четыре года смуты и вывели Украину из спячки, в которой она находилась на исходе правления Леонида Кучмы, они пока не породили в ней гражданское общество, способное взять на себя ответственность за судьбу страны.
29.09.2008 11:07