Ющенко, которого мы не знаем. Часть 2. Идеолог

... руководством Виктора Андреевича Ющенко, является самым неоднозначным в истории Украины. И даже не потому, что вариант этот достаточно однобок.

Начало цикла читайте здесь:
Ющенко, которого мы не знаем. Часть 1. Финансист

По сути, Ющенко отражает менталитет сельской интеллигенции украинской провинции. Его излишне пристальное внимание к неоднозначным страницам прошлого Украины были бы гораздо понятнее, будь он гуманитарием: учителем или библиотекарем. Однако и «финансовая элита» колхозного захолустья не менее гуманитарной заражена, увы, тем феноменом, который именуется «хуторянством». В случае с Ющенко хуторянство помножено на «диаспорную» модель восприятия украинской истории – модель, сформированную в голове будущего Гаранта в годы его идеологической подготовки к борьбе за киевский престол. Причем во многом сформированную искусственно. Хотя следует признать: идеи и мнения канадско-американских историков-пропагандистов легли на благодатную почву: Ющенко не нужно было рассказывать, что Голодомор – это ужасно, и что голод начала 1930-х вообще имел место. Достаточно было лишь преувеличить ужасы этого голода в количественном плане, сославшись на некие «данные независимых историков», и сообщить нужный идеологический «ухил» подачи трагедии голода – т.е. однозначную виновность в этом России. Все остальные любимые темы Ющенко также направлены против «угрозы с Востока» - это и Батурин, и Конотопская битва, и Круты, и ОУН-УПА.

Рассмотрим главные составляющие ющенковского варианта нашей многострадальной истории.

Голодомор и крестьянское сопротивление

Построение истории, причем построение ее с практически чистого листа, на трагедии, на мазохистском упоении ужасами, на культе смерти и насильственном внедрении этого культа в умы юного поколения – в этом есть что-то ацтекское, нечто от ритуальных жертвоприношений. Неприятие поэтому вызывает не память о самом событии Голодомора, сколько его сугубо «совковая», сделанная по тем же принципам, что и коммунистическая, однако с измененным вектором, пропаганда, к тому же исходящая от человека, ныне вызывающего раздражение во всех слоях общества.

Именно Голодомор Ющенко пытается сделать основой украинской национальной идеи. Голод, смерть, гибель в основе национальной идеи – такого нет нигде в мире. Разве в Камбодже основой национальной идеи провозглашены ужасы времен Пол Пота, которые уничтожили генофонд нации. Даже индейцы Северной Америки стараются найти в своей истории позитивное, положительное, пусть и уничтоженное белыми при глупом содействии индейской же верхушки. А тут…

Ющенко – селянский сын, и потому неудивительно, что рассказы о той действительно имевшей место гуманитарной катастрофе запали ему в память. Но неуклюжая работа президентского агитпропа, а также целевая недосказанность о событиях 1932-33 годов порождают презрение к самой этой трагедии, а в более широком плане – к рабскому менталитету украинцев, безропотно умиравших в окружении НКВДстких отрядов и питавшихся собственными детьми вместо маломальской попытки сопротивления экспроприаторам. Между тем, в нынешней Украине замалчивается массовое антисоветское сопротивление всех 1920-х и начала 1930-х годов, которое и обусловило жесткую политику сталинского Кремля по «крестьянскому вопросу» в Украине. Ющенко не хочет памяти о крестьянских восстаниях? Или ему не дает покоя его собственное «революционное» пришествие во власть?

Между тем, предельно жесткое обращение с крестьянством в начале 1930-х было вызвано не только нуждами индустриализации или нелюбовью Иосифа Виссарионовича конкретно к украинцам. Дело в том, что после разгрома УНР и изгнания крестьянского анархиста Махно на территориях, занятых советскими войсками, практически не прекращалась латентная партизанская война против новой власти. Она вовсе не была стихийной и хаотической, ее достаточно умело направляло и координировало правительство УНР в изгнании (легендарный атаман Тютюнник недаром вернулся в СССР и недаром был арестован ОГПУ). Опорной базой этого партизанского движения было украинское село. Последнее крупное восстание, уже в рамках коллективизации, произошло в 1932 году на Херсонщине. И Голодомор был частью этой войны, он был «асимметричным» ударом со стороны большевистского руководства по самой большой потенциальной базе оппозиции в хлебородных районах СССР, центром которых была Украина. И не правы те, кто в угоду Ющенко или от незнания ситуации утверждают, что украинские крестьяне умирали безропотно, практически не оказывая сопротивления. И тем более, что голод был сугубо антиукраинской акцией. В черноземных районах, куда входят и южные области России, крестьянин всегда был сыт и знал, за что ему бороться. И большевики решили убить (в прямом смысле) эту сытость, сделать крестьянина «винтиком» новой социалистической машины.

Принимая во внимание все вышесказанное, удивительным выглядит то, что датой разгрома антисоветского партизанского движения современные украинские историки считают 1924 год. На исследование того, что происходило на землях тогдашней советской Украины в последующие восемь лет, до 1932-го, наложено негласное, но непререкаемое табу. В то же время исследования о партизанской войне в 1940-е годы на Галичине и Волыни всемерно поощряются, хотя и не без очевидной идеологической ревизии.

Объяснение этим странностям, пожалуй, одно. Сторонники Петлюры, воевавшие против советской власти в 1920-е и в самом начале 1930-х, были сторонниками аграрного социализма, «крестьянской диктатуры» и люто ненавидели любую из форм буржуазного правления. Попытаться превратить их в интернационалистов-демократов, как это Ющенко проделывает по отношению к ОУН-УПА, практически невозможно. В нынешней неолиберально-олигархической клановой Украине атаманы той далекой партизанской войны оказались бы, в лучшем случае, в Лукьяновском СИЗО. Поэтому в украинской историографии и историософии вокруг них искусственно создается «зона молчания».

Для пропагандистских целей, для того, чтобы представить Украину жертвой и воззвать к некой виртуальной и символической мести, мести России, остается только Голодомор. Запад – в представлении Ющенко – любит и жалеет униженных и оскорбленных жертв всевозможных геноцидов. Однако уважает Запад только сильных и смелых. И эта западная особенность совершенно не учитывается Президентом…

Полтава, Мазепа и Батурин

Полтавская битва, взятие Батурина и образ гетмана Мазепы стали еще одним «ревизионистским» проектом эпохи Ющенко. Здесь его восприятие идеологии несколько ближе к исторической правде, порядком запачканной трехсотлетней пропагандой победителей, но, тем не менее, также страдает перегибами.

Культовый образ гетмана Мазепы, несомненно, не может быть нарисован лишь одной краской. Хитрый, расчетливый, коварный и циничный политик, сын своего бурного века, он лишь в конце жизни совершил то, что может быть охарактеризовано словами Талейрана: «Это больше, чем преступление. Это ошибка». Бесславный конец гетмана был исторически предопределен, а его попытка осталась бы не особо важными событием в украинской истории, если бы не излишнее внимание к поступку Мазепы со стороны московских победителей – вплоть до церковной анафемы. Всякое действие порождает противодействие, и потому количество идеологической грязи, вылитое на злосчастного гетмана, уже в XIX столетии породило симпатии к нему со стороны русских демократов, например, декабриста Рылеева. В гетмане видели повстанца против самодержавия, но отнюдь не национального героя и тем более теоретика независимой Украины. Это ему приписали вначале в диаспоре, а затем в нынешнюю ющенковскую эпоху. Гетман, как всякий своенравный олигарх, просто не захотел в определенный момент еще больше делиться с патроном (т.е. Петром) доходами своего владения, чем явно вступил в противоречие с жесткой централизаторской политикой царя. Последнему, мыслившему глобальными категориями империи, не было дела до старых украинских вольностей, когда гетман мог спокойно править, лишь «отстегивая» «крыше» условленную сумму. Гетман испугался за свой кошелек и автономность своей власти и со страху начал искать нового патрона – вначале поляков, потом неожиданно «привалили» шведы. Но он зря боялся: не будь его же собственных судорожных «телодвижений» в отношении Карла, гетману дали бы спокойно доправить до смерти.

Интересно в этом плане и другое. Ющенко, его окружение, его идеология, его стиль жизни и его мировосприятие бесконечно далеки от того, чем были легендарные времена Мазепы. Та эпоха выглядит как зазеркалье нынешней Украины с ее продажностью, погоней за прибылью и потребительской идеологией. Хотя это, конечно, не сможет помешать празднованию проигранной войны.

А 300-летний юбилей украинско-шведского союза – лишь повод для Ющенко отчаянно найти нового лоббиста его личного стремления в НАТО. Безусловно, речь пойдет и о шведских инвестициях в украинскую экономику, однако шведы – люди прагматичные и вряд ли захотят вести дела с нынешней Украиной, где казнокрадство и коррупция пребывают на латиноамерикано-африканском уровне. Пожалуй, единственная инвестиция, которую можно ожидать, – это ремонт на шведские деньги исторических памятников на поле Полтавской битвы, и рискнем предположить, что львиная доля этих средств осядет в карманах местных чиновников.

Мазепа и Карл ХІІ остались в истории как некие легендарно-харизматические фигуры – раненая нога короля, бегство к туркам, сама личность Мазепы, породившая целую мазепинскую литературу и фактически вдохновлявшая украинское национально-освободительное движение вплоть до провозглашения УНР. А от нынешнего Президента, в отличие от Мазепы, не останется ничего, кроме сатир, фельетонов и скабрезных слухов.

ОУН-УПА и маска пчеловода

Для украинофильской маски вполне хватило бы трипольской керамики, восстановления Батурина и вышитых рубах на День независимости. Реабилитация и награждение представителей именно консервативно-революционного крыла украинского освободительного движения, имевшего много общего с германским национал-социализмом, румынской «Железной гвардией» и хорватскими усташами, нетипично для неолиберала. Экономическая программа ОУН прямо и бесповоротно отрицала капитализм, роль банков и процентную зависимость. В том, что Ющенко испытывает некий сентимент к своим де-факто идеологическим противникам, его оппоненты и критики видят, как правило, два следа – западноукраинский и американский.

Западноукраинский след ющенковской ОУНофилии сводится к рассуждениям о том, что именно Галичина поддержала Ющенко в 2004-м, и в связи с этим Президент так бурно реабилитирует верхушку ОУН, преимущественно состоявшую из галичан. Однако сторонники этой версии забывают о том, что галичане 1940-х годов, которые вели партизанскую войну против СССР, и теперешние галичане, мягко говоря, не одно и то же. Между свирепыми карпатскими шуанами и теми, кто чистит по всей Европе выгребные ямы, разница огромная. К тому же политические наследники ОУН в современной Украине – это, в массе своей, представители Центральной и Восточной Украины, а Галичина на последних парламентских выборах голосовала за БЮТ, руководство которого особого отношения к УПА никогда не демонстрировало. Последняя им просто «по барабану». Центральной Украине галицкие сантименты в отношении Шухевича, Бандеры и Бульбы-Боровця абсолютно не интересны.

Американский след можно отыскать в сотрудничестве между одной из фракций ОУН и американской разведкой. Безусловно, США более чем влияли и влияют на Ющенко и его окружение (на последнее, к слову, все меньше: уход Романа Зварыча из президентской команды означает окончательное поражение «американских парней», впрямую действовавших в ющенковском окружении). Однако вряд ли в качестве одного из рычагов влияния Америке нужна реабилитация политического движения, которое, согласно стандартам евроатлантической политкорректности, является экстремистским. Однако сложно отрицать и то, что США ведут геополитическую игру, цель которой – ослабление энергозависимости ЕС от России. Для этого хороши любые средства, а поскольку украинцы не спешат передавать свою газотранспортную систему в руки США, дестабилизация Украины остается беспроигрышным вариантом. Ведь Украина одна из немногих стран, где прошлое довлеет над настоящим.

«Русский след» Ющенко

Если говорить об идеологии, то напоследок напомним о таком факте, не слишком часто ныне всплывающем. Есть в недавней биографии Ющенко один прелюбопытный эпизод. Относится он к сентябрю 2001 – апрелю 2002 года, когда опальный премьер и звезда оппозиции занимал должность директора… Украинско-российского института менеджмента и бизнеса имени Бориса Ельцина! Это такая структура при небезызвестной МАУП – Межрегиональной академии управления персоналом, обвиняемой в антисемитских исследованиях и пропаганде антиеврейских настроений. И если бы дело было только в убежденном антисемитизме Ющенко. Но он отнюдь не антисемит. Просто Виктор Андреевич отсиживался на незаметной и теплой МАУПовской синекуре как типичный опальный номенклатурщик, которому нашли кресло подальше от шума политических баталий. При этом его отнюдь не смущала служба у «кровавого путинского режима». Он тогда вдруг заговорил о дружбе с великим северным соседом, об общих корнях и прочем, наверняка вспоминая полученное еще в советское время мастерство марксистского агитатора-пропагандиста. Но как только его обратно забрали в большую политику, директор института имени Ельцина снова нарядился в вышиванку и нехотя отправился на баррикады борьбы с кучмизом, подталкиваемый спонсорами, кумовьями и харизмой некой Ю.В. Тимошенко.

После этого перед нами вырисовывается… нет, не физиономия отъявленного бандеровца или даже «национально озабоченного» провинциального интеллигента. Все гораздо прозаичнее. Перед нами, увы, типичный конъюнктурщик и номенклатурный бюрократ, готовый нарядиться в любую одежду, лишь бы остаться в системе. Так что сознательного понимания украинской истории в нем просто нет, а есть самовнушение о своей великой миссии и понимание своей миссии перед мировым правительством. Более – ничего…