То, что произошло в Питере в промозглую ночь с 7 на 8 ноября, поначалу и большевики величали не иначе как переворотом. А спустя 10 лет, укрепившись во власти, усекли, что негоже переход властных полномочий под их начало величать столь уничижительным словцом. И агитпроп сочинил Октябрьскую сказку про героический штурм Зимнего дворца, последнего оплота антинародной власти капиталистов (впрочем, с этим утверждением трудно не согласиться и сейчас), пальбу боевыми зарядами крейсера «Аврора», ожесточенные бои на улицах. «Бежит матрос, бежит солдат, стреляют на ходу. Рабочий тащит пулемет, сейчас он вступит в бой…» – подбрехивал в стишках на злобу дня гимнописец Сергей Михалков, потомственный столбовой дворянин.
Понять гвардейцев Ильича можно. Кому приятно сознавать, что власть не завоевывали, а подобрали, аки пьяную девку, без призора валявшуюся на улице? Но так и было по факту. Временное правительство выказало абсолютную недееспособность. Выражаясь медицинским термином, деятели правительства оказались клиническими импотентами. За 8 месяцев правления временные господа ввергли страну в состояние хаоса и распада.
На излете ХХ века маятник качнулся в другую сторону. Теперь уже демократическая общественность, вышедшая из рядов самих коммунистов, возопила про жестокий и немотивированный захват власти злобными большевиками, тем самым нарушившими уверенное движение державы по дороге к храму благоденствия.
На голову обывателя вылили ушаты разоблачений про зверства чекистов в кожанках и сказок о юных ангелах корнетах Оболенских и поручиках Голицыных, грудью вставших на защиту матушки-России от ленинских насильников.
«За нашим бокалом сидят комиссары и девочек наших ведут в кабинет», – смешивая слезы с соплями, завывал бард. «Тебя связали кумачом и опустили на колени. Сверкнул топор над палачом, а приговор тебе прочел Кровавый царь, великий гений», – хрипел в толпу монархист-неофит.
И толпа стенала в ответ, зажигая на концертах свечи в память об убиенном царе-батюшке, о расстрелянных адмиралах, генералах, поручиках и корнетах. Всех тех, кто, по ее мнению, оказал сопротивление людоедским планам триады патологических садистов Ленина - Троцкого - Сталина.
Правда, в последнее время в России (в Украине сейчас занимаются оголтелым мифотворчеством за гранью вменяемости) проклюнулась тенденция более трезво смотреть на прошлое. Но это росток еще очень хилый, и его качает на ветру разноголосицы, того и гляди – вырвет с корешком.
Не берусь давать оценки событий почти вековой давности. Однако некоторые общеизвестные факты настраивают на скептическое отношение к некоторым утверждениям либеральной общественности.
Факт первый: не большевики довели страну до революции
Россия 1917 года была бесконечно далека от мифа кинорежиссера Говорухина о розовощекой «России, которую мы потеряли». При относительно быстро развивающейся промышленности, становой хребет империи – крестьянство, составляющее 85% населения, элементарно голодало. За 22 года правления Николая II, при полном его попустительстве, случилось около десятка голодовок, из которых три переросли в настоящий голод, по масштабам не уступающий голодомору в 1932-1933 гг. В правлении последнего Романова-святомученика голод просто измотал крестьян.
«С каждым годом армия русская становится все более хворой и физически неспособной… Около 40% новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу», – с тревогой отмечал полковник Генерального штаба князь Багратион в 1911 году. Средний размер одежды мужчин равнялся 44 размеру при среднем росте 163,8 см.
России не повезло с последним монархом. Николай Александрович, канонизированный попами в 2000-м году как страстотерпец, был, как говаривал М.С. Паниковский, «жалкой ничтожной личностью». «Ничтожный, а потому бесчувственный император… внутри души мелкое коварство, ребяческая хитрость, пугливая лживость», – откровенничал в своих мемуарах бывший премьер-министр С.Ю. Витте.
Самодурец «рассейский» по собственному скудоумию втянул страну в европейские разборки, совершенно необязательные для России. Самоубийственность решения об участии в Первой мировой войне была очевидна даже безграмотному хлысту Гришке Распутину. «Милый друг, – писал царю накануне войны Распутин. – …Знаю все от тебя войны хотят и верная не зная что ради гибели. Тяжко Божье наказанье, когда ум отымет. Тут начало конца… Вот Германию победят а Расея? …вся тонет в крови».
Итог войны в высшей степени трагичен для России – 2,25 млн. погибших, крах монархии и начало страшной гражданской войны. Жечь помещичьи усадьбы начали не при большевиках и даже не при Временном правительстве, а при помазаннике Божьем. Февраль 1917 года только подбросил хворосту в топку тотальной братоубийственной резни. И уже большевикам, перехватившим власть, систематическим террором пришлось сбивать пламя гражданской войны и собирать в единое целое страну, вкусившую прелести кровавой вольницы. Когда полыхает дом, простите, уже не до общечеловеческих ценностей. Это раньше, до пожара надо было об них думать. Но самодержец в решительные минуты вел себя, как король из сказки Шварца: «Когда при нем душили его любимую жену, он стоял возле да уговаривал: потерпи, может быть, все обойдется!». Не обошлось.
Факт второй: большевики не были упырями, себе на потеху развязавшими гражданскую войну и террор
Это наиболее колоритный из мифов демократической общественности. Здесь сразу надо отметить, что историки либерального толка в оценках деятельности ленинской гвардии по части репрессий делают непростительную для ученых мужей намеренную подтасовку в идеологических целях. Нельзя оценивать кровавые эксцессы революционного времени с точки зрения норм стабильно функционирующего государства. Было бы в высшей степени глупо судить Варфоломеевскую ночь и действия якобинцев по нормам уголовного права современного Евросоюза. И что-то не слышно, чтобы американцы предавали анафеме Авраама Линкольна, развязавшего гражданскую войну с целью сохранения целостности США. Напротив, его лик увековечен на пятидолларовой банкноте.
Местечковые «общечеловеки» прямо-таки конвульсируют от праведного гнева, примеряя события гражданской войны к морали нашего «травоядного» времени. Хотя его «вегетарианским» тоже назвать нельзя. Если доведется прогуливаться по погосту, то обратите внимание на то, что количество могил молодых людей, убиенных во время «большого хапка», в разы превышает могилы воинов-«афганцев». Только за первые пять лет «независимости» от рук убийц погибло 67426 человек. Что соответствует потерям Красной Армии в Курской битве – самой крупной битве Второй мировой войны, в которой приняло участие с обеих сторон более 2 млн. солдат.
К слову, если оценивать жестокость Великой французской революции, то она значительно превзошла Октябрьскую. Французская революция пожрала 4,5 млн. человеческих жизней. Что, учитывая разницу в количестве населения, соответствовало гибели 30 млн. жителей Российской империи.
Специалисты-демографы (не беру во внимание подсчеты явных параноиков) на основании веских аргументов утверждают, что в ходе Гражданской войны 1918-1922 гг. погибло до 12 млн. человек. Согласно недавно рассекреченным данным, Красная армия потеряла 939755 человек. Более половины из них умерло от тифа. Белые, по общему мнению, потеряли значительно меньше. Таким образом, 90% потерь – это жертвы хаоса: эпидемий, голода, бандитизма (на просторах распавшейся на «незалежные» хутора и улусы империи злодействовали тысячи бандформирований). Был случай, что даже Ильича чуть не «шлепнула» на улице мародерствующая братва. Развал государства, поддерживающего стабильность и порядок, выпустил дьявола зоологической вольности. «Волюшки нам не надо, а то зачнем друг дружку резать», – предупреждал казак Григорий Мелехов в «Тихом Доне».
Однако же и террор, и «гражданку» первыми начали не большевики, хотя они морально были готовы и к тому, и другому. Да и по силам ли было присным Ленина, коих насчитывалось в канун революции всего 20 тысяч душ, всколыхнуть Россию на тотальную бузу? Коммунисты перешли к террору только после нескольких убийств своих лидеров и покушения на Ленина и начали мобилизацию населения, когда Белая гвардия, вооруженная Антантой, уже подступала к центральным губерниям.
Изрядно преувеличен и пресловутый чекистский террор, про который нам все уши прожужжали демократизаторы. К концу Гражданской войны на всю Россию, вместе с собранными воедино «самостийными» окраинами, приходилось всего 4,5 тысячи сотрудников ВЧК. С такими силенками и крупного села не зачистишь.
Я не настаиваю, что чекисты в своих казематах вели исключительно душеспасительные беседы (нет таких стран, где бы правоохранительные органы не позволяли себе рукосуйствовать) и не пускали в расход контрреволюционеров. Однако если бы жестокость чекистов была бы сколько-нибудь массовой, то, например, Путин поостерегся бы кичиться своим чекистским прошлым. Нет, в памяти людей ЧК не ассоциируется с людоедством. К чекистам в целом сохранилось уважение в обществе, не в пример милиции, которая меня якобы бережет.
И такой «пустячок». Предавая хуле большевиков, либералы почему-то стыдятся упоминать такой известный факт. В Красной Армии в гражданскую войну из 100 командующих армиями 82 были царскими генералами и офицерами. Более того, около 50% элиты русского офицерства – генералов и офицеров Генерального штаба (639 человек) добровольно встали на сторону большевиков, оставаясь беспартийными. Также ровно пополам раскололся и весь офицерский корпус. А по сведениям журнала «Вопросы истории» от 1993 года, в Красной армии оказалось в два раза больше офицеров, присягавших еще царю. Бывший начальник Генерального штаба царской армии Бонч-Бруевич писал: «Скорее инстинктом, чем разумом, я тянулся к большевикам, видя в них единственную силу, способную спасти Россию от развала и полного уничтожения».
Их всех, что, также надо причислить к красным палачам? Ведь они должны разделить ответственность за красный террор, коль скоро сражались в рядах РККА. Не все так однозначно и просто в истории.
Да, ожесточение было жутким с обеих сторон. Так всегда бывает, когда сшибка идет меж классами общества. А тем более, когда самый многочисленный класс – крестьянство – было оскорблено запредельной социальной несправедливостью, длившейся более трех веков.
Точка зрения на Октябрь и в целом на тоталитаризм обществу навязана внуками тех, кто раскрутил маховик репрессий в 1920-е годы и погиб от них же в 1930-е, проиграв войну за власть национал-большевикам во главе со Сталиным. А победи интернационалисты, они бы резали ремни из кожи побежденных. Здесь и сомневаться не надо, достаточно почитать речи Бухарина, Троцкого, Зиновьева – апологетов перманентной революции до последнего русского мужика.
Есть надежда, что когда со сцены сойдут «внучатые племянники» «невинно репрессированных», облюбовавших руководящие кресла в средствах массовой информации, то на прошлое будут смотреть спокойнее и судить его более объективно.
А пока же восторжествовала доктрина незабвенного Полиграфа Полиграфовича Шарикова, только наоборот. В 1917-м холопствующее большинство дерибанило имущество зажиточного меньшинства, а спустя 75 лет общее достояние абсолютного большинства разнесло по карманам ничтожное меньшинство.
07.11.2007 12:55