Популярный ныне британский историк Ниал Фергюсон в своей известной книге «Цивилизация», дискутируя о смысле истории, процитировал другого историка Робина Колингвуда: «Мы изучаем историю, чтобы лучше разобраться в ситуации, в которой должны действовать».
Именно этот тезис приходит в голову в ситуации, когда за перманентным украинским дискурсом вокруг Минских договоренностей как-то теряется понимание того, что в эти дни очередная — теперь уже шестая (!!!) — годовщина так называемого Минска I. И закономерно встает вопрос: сколько еще лет — семь, восемь или десять — должно пройти, пока в Украине и в мире в конце концов наступит понимание того, что Минские договоренности себя исчерпали и есть необходимость искать дополнительные или альтернативные варианты?
Как правило, именно в такие моменты дискуссий мы часто слышали, и сегодня слышим, о так называемой безальтернативности Минских договоренностей. Что ж, такое утверждение действительно выглядит вполне логичным, когда отсутствует глубокое и профессиональное обсуждение сложной ситуации, в которой находится наше государство, и когда возникает ощущение «тупика», если иногда слышишь предложения или идеи, находящиеся за пределами не только дипломатического, а и обычного здравого смысла.
Впрочем, Украина явно не первое государство в истории, попавшее в такое сложное положение. Выход из него (зависящий от многих факторов) не только будет определять дальнейший путь политического развития страны, но и может навсегда оставить след в национальном сознании.
История знает немало подобных примеров. Так, Франция летом 1940 года после сокрушительного поражения от нацистской Германии пошла на унизительный мир, а фактически — капитуляцию. В то же время Великобритания решила сражаться до конца. Однако даже в самой французской истории тоже есть примеры того, что отпор агрессии является категорией, не подлежащей обсуждению. В частности, летом 1793 г. революционная Франция обнародовала декрет о смертной казни каждому, кто захочет заключить мир с врагом, который захватывает французский территорию, и смогла не допустить поражения.
За первым историческим примером Франции стоял режим Виши — маршала Петена, который обесславил Францию. И только генерал де Голль, продолжая борьбу, вернул ее к великим государствам мира после Второй мировой войны. Второй исторический пример как раз и породил Великую Францию, которая подарила миру не только величие побед Наполеона на поле боя, но и главное — его Гражданский Кодекс, который вместе с Римским правом является сейчас основой современного европейского права.
То есть, как мы видим, воля к борьбе (или сопротивлению) или ее отсутствие часто становится одним из самых важных, а порой и определяющих факторов внешней политики.
Как известно, в декабре 1994 года наше государство подписало Меморандум о гарантиях безопасности в связи с присоединением Украины к Договору о нераспространении ядерного оружия — Будапештский меморандум. Согласно данному документу Украина обязалась ликвидировать все ядерное оружие, находившейся тогда на ее территории, в обмен на официальные со стороны России, Великобритании и США обязательства уважать независимость, суверенитет и существующие границы Украины, воздерживаться от экономического давления и оказывать помощь нашей стране, если она станет жертвой акта агрессии или объектом угрозы агрессии с применением ядерного оружия.
Впрочем, вероломной оккупацией Крыма в 2014 году и вооруженной агрессией на Востоке Украины Россия не только грубо нарушила упомянутый Будапештский меморандум, но и подорвала систему безопасности в Европе.
Будапештский меморандум 1994 года, безусловно, является полноценным и действующим международным договором, обязательным к исполнению всеми его сторонами, и, несомненно, должен оставаться важным инструментом нашей дипломатии.
Очевидно, что именно в Будапештском формате должны вестись главные политические переговоры по восстановлению территориальной целостности Украины. К работе в рамках этого формата также целесообразно было бы привлечь Францию ??и Китай, которые фактически дали Киеву гарантии, аналогичные указанным в Будапештском меморандуме.
Кроме того, необходимо пригласить и НАТО, с которым мы в 1997 году подписали Хартию об особом партнерстве, в которой Альянс «приветствует и поддерживает тот факт, что Украина получила гарантии безопасности от всех пяти ядерных государств — участников Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) как безъядерное государство — участник ДНЯО и напоминает об обязательствах, взятых США, Великобританией вместе с Россией, а также Францией в одностороннем порядке, которые в 1994 году в Будапеште приняли историческое решение предоставить гарантии безопасности Украине как безъядерному государству — участнику ДНЯО».
К этим сторонам должен присоединиться и специальный представитель ООН по вопросам Украины — идея создания такой важной для Киева должности почему-то до сих пор не реализована. А это должно стать одной из приоритетных задач украинской дипломатии. Ведь именно в Генеральную Ассамблею ООН официальным письмом от 19 декабря 1994 за подписью постоянных представителей при ООН Украина, США, Великобритании и России был передан текст Будапештского меморандума.
Признавая усилия, приложенные Берлином в поддержку Киева, а также его твердую позицию по сохранению санкций против России, к многосторонним переговорам в обновленном формате следовало бы привлечь Германию, а также Польшу, ведь именно Варшава в свое время высказала предложение о создании должности специального представителя ООН по Украине. К тому же Польша является давним партнером нашего государства в сдерживании российской агрессии.
При этом, конечно, остается главный вопрос: о чем в принципе должна, а о чем не должна говорить Украины в рамках какого-либо формата?
В целом, вести переговоры можно почти обо всем, кроме, конечно, трех основных табу:
— Территориальная целостность страны и неприкосновенность ее границ. На дипломатическом языке этот тезис, кажется, лучше всего сказал государственный секретарь министерства иностранных дел Норвегии Аудун Галфорсен в интервью агентству High North News в ответ на предложение России обсудить в двустороннем формате «проблематику Шпицбергена» — «Норвегия не проводит консультации с другими странами относительно реализации ее суверенитета над какой-либо частью норвежской территории». Кажется, лучше сегодня и не скажешь.
— Ограничение деятельности в международной сфере, то есть — недопущение каких-либо внешних воздействий на осуществление национально ориентированного внешнеполитического курса. Ведь это является неотъемлемым признаком суверенитета и при любых обстоятельствах должно находиться за пределами компромисса.
— Вопрос чисто внутренней политики, в частности внутреннее устройство. Ведь не случайно в Конституции Украины указано, что «Право определять и изменять конституционный строй в Украине принадлежит исключительно народу и не может быть узурпировано государством, его органами или должностными лицами».
И, в завершение, возможно, стоило бы и нашей дипломатии переходить в наступление в этом плане?
Прежде всего, на европейской международной арене. Выйти с собственной инициативой как страна, которая внесла наибольший вклад в ядерное разоружение и сохранение мира за всю историю существования мира.
Напомнить, что и соседняя Беларусь внесла в свое время вклад в ядерное разоружение. А значит, имеет право на компенсацию, по крайней мере особое внимание к ней и разработку взвешенных шагов по сохранению в стране мира, ее территориальной целостности и неприкосновенности границ в непростые для нее времена. Предложить свою «Киевскую площадку» для переговоров по урегулированию политического кризиса в этой стране мирным путем, став посредником между демократическими странами Евроатлантики и нынешней властью в Беларуси. И Украина, и Беларусь уже давно завоевали право на это и на особое внимание к ним еще и своими вкладами в победу во Второй мировой войне над фашизмом. Поэтому и стали отдельными странами — основателями ООН в 1945 году, даже находясь еще в составе СССР.