О том, как нас бросили в Аравийской пустыне

...в Красном море, обрести шоколадный загар, съездить на парочку недалеких экскурсий. Много ли можно успеть за неделю? Оказалось, очень много!

Все началось с кальяна

На самую интересную экскурсию – в Аравийскую пустыню! – наша группа отправилась на целый день. С утра нас ожидало катание на джипах с прыжками по каменистым барханам, потом бесплодные попытки добраться до озера-миража, затем верблюжья прогулка верхом, гонки на квадроциклах, а под конец – умиротворенный ужин с кальяном в деревне бедуинов. Кальян и сыграл роковую роль. Ни я, ни Алиса не являемся его любителями. И пока остальные с восторгом вдыхали ябочный дым, мы пошли погулять по окрестностям. Окрестности обыкновенной, затерянной в пустыне бедуинской деревни – это все та же каменно-глинистая пустошь. Правда, кое-где вплотную к селению подступали горы. И черт дернул меня увлечь Алису «полазить по скалам». Уже стемнело, но светили звезды: в пустыне они действительно крупные, как ранетки, у меня к тому же имелся довольно мощный фонарик в мобильном телефоне. Со «скал» просматривалась иллюминация на площадке, где отдыхала наша группа. Так что заблудиться мы не боялись.

Затерянные в пустыне

Мы действительно не заблудились, не свалились в расселину, не попались в пасть оголодавшему шакалу или черной мамбе, легенды о которых усиленно распространяла экскурсовод в дисциплинарных целях. Случилось куда более страшное. Спустившись вниз, мы обнаружили, что площадка по-прежнему сияет огнями, а наши туристы все как один исчезли.

Не было и джипов на импровизированной стоянке. Окончательно расслабившись за ужином и кальяном, группа не заметила потери. Так мы шутили и смеялись, не веря в происходящее, и в этот момент иллюминация выключилась. В полной темноте постепенно вырисовывались очертания гор, слабо отражавших звездный свет, а мы постепенно начали осознавать масштабы катастрофы. Итак, ночь (22 часа по местному времени), темень и непонятные, как с другой планеты, бедуины где-то в ней. А до отеля не менее пяти часов езды, и то при наличии цивилизованного транспорта. Мобильный телефон Алиса с собой не взяла, а мой разрядился, пока работал фонариком. Мы посовещались. Ждать утра, не сходя с места, не только тяжело, но и небезопасно. Становилось очень холодно, да и на ум лезли неотрывные мысли о неведомых животных и насекомых, которыми должна кишеть ночная африканская пустыня. Романтика уступила место панике, и мы решились идти за помощью в деревню. Впереди, совсем недалеко, маячил тусклый свет. Там явно кто-то не спал. Цепляясь друг за друга, чтобы не упасть, мы двинулись на огонек, и вскоре вышли к дому.

Ну, надо знать, что такое бедуинский «дом». Вообразите бесформенное сооружение из боковин картонных коробок с картонной же крышей, подпираемой палками. Ни окон, ни дверей. «Домик» напоминал навес от дождя. Посередине, в специально выкопанной ямке горел костерок. У костерка сидели старик в халате и молодой парень в национальной хламиде, оба босиком. Третьим в компании оказался козел, гревший над огнем рога. Все трое с безмерным ужасом уставились на нас, точно мы были привидениями. Я стала по-английски рассказывать, что нам нужно дождаться завтрашнего дня, когда в пустыню приедет очередная группа туристов, с которыми мы сможем вернуться к себе в отель, а сейчас нам холодно и нельзя ли… Бедуины – и стар, и млад – не слушали нас, они отвернулись и вели беседу между собой. Я умолкла. Алиса дрогнувшим голосом пошутила, что это они советуются, как нас лучше употребить – в вареном или жареном виде, а то все лепешки да лепешки. Именно в этот миг эти самые лепешки появились на сцене: молодой развернул какую-то тряпицу, извлек их целую кипу и протянул нам с протяжным щелканьем. Видимо, приглашал отужинать, чем аллах послал. Старик же встал, сходил куда-то во мрак и возвратился с большим одеялом. Положил его у огня, и вся компания, включая невозмутимого козла, ретировалась в темноту и больше не возвращалась. Мы уже так устали и обалдели, что, не думая ни о чем, сели на одеяло, частично завернувшись в него, и вцепились зубами в лепешки.

Велики глаза у страха

Время текло еле-еле. Огонек затухал, но холодно не было. Возможно, хилая картонная «хижина» строилась все-таки не «от балды» и держала тепло. Мы почти успокоились, когда вдруг справа раздался вопль. А за ним целая серия воплей – протяжных и диковинных, просто мороз по коже. «По-моему, они кого-то оплакивают», – заметила я. Надо сказать, все это происходило без всякого проблеска света, и чем они там занимались под покровом ночи, догадаться было невозможно. «А мне кажется, что поют», – неуверенно сказала Алиса. Плакали они или пели, но ощущения нам подарили невероятные – мы словно провалились на тысячелетия в прошлое. И казалось: нет на Земле еще ничего, кроме вечной ночи и этой бесконечной пустыни, населенной загадочными существами.

Песни закончились, но мы чего-то ждали. И точно: задняя стена дома затряслась, послышался многоногий топот и как будто детские крики. Мы вскочили, из тьмы материализовалась очень старая бедуинка, закутанная в платок… Она медленно прошла-проплыла мимо (на нас – ноль внимания), вся увешанная трепыхающимися козлятами. Вот кто действительно походил на привидение! От впечатлений мне страшно захотелось пить. Мы принялись шарить по «дому» – ведь где-то должен быть запас воды. Все углы тонули в густой тени, и мы натыкались на самые неподходящие предметы – крышки от кастрюль или ведер, мотки веревки, полиэтиленовые пакеты, битком набитые пробками, упряжь (верблюжью?), свернутые коврики и почему-то большие запасы… нет, не воды, а крупы. Гречка посреди Аравийской пустыни поразила воображение и доконала. Мы бросили поиски. Можно было одолжить воды у коз, чей загон, оказывается, помещался за задней стеной, но мы боялись, что на козье блеяние сбежится вся деревня, вообразит, что мы воруем скот, и побьет нас камнями. Остаток ночи мы поддерживали огонь зажигалкой, высматривая скорпионов и змей (безуспешно), а потом незаметно задремали. Разбудил на рассвете немыслимый грохот – над деревней снижался вертолет. Когда мы покидали деревню, ни один бедуин не показался на улице. На редкость нелюбопытный народ. А может, они в своей жизни и не такое видали?