Справедливость или жизнь?

Я не берусь утверждать – что чувствует человек, у которого какой-нибудь подонок типа Оноприенко убил всю семью, включая грудного ребенка, когда смотрит этот человек в газете или по телевизору на самодовольное, отъевшееся лицо убийцы, отбывающего пожизненный срок. Скорее всего, человек, потерявший родных, испытывает жгучую ненависть и чувство неправильности и несправедливости происходящего. Родных нет, а убийца живет. Его кормят, поят, одевают. Он сидит в более-менее приемлемых условиях, ему оказывают медицинскую помощь, он читает прессу и так далее. А родных людей, которых подонок уничтожил, стер с лица земли ради пары сотен гривен и золотого колечка, нет. Где справедливость?

Почему мы ее отменили?

Отменили ее не мы, а президент Кучма. Случилось это знаменательное событие 11 марта 1997 года. Решением от 29 декабря 1999 г. Конституционный суд признал положение Уголовного кодекса относительно смертной казни неконституционным. Официально этот вид наказания отменили парламентарии законом от 22 февраля 2000 г.

Украина очень хотела попасть в компанию европейских стран, ведь Совет Европы еще в 1986 году ввел обязательным условием для желающих стать странами-членами – не применять высшую меру наказания в судопроизводстве. После вступления в Совет Европы в 1995 году наша страна взяла на себя такое обязательство и неукоснительно обязательства придерживается. За это время к пожизненному заключению были приговорены более 1400 человек. Эти люди живут, а те, кого они лишили жизни, покоятся в земле. И некоторым кажется, что лежащие в земле призывают к отмщению. А вариантом отмщения видится лишь смертная казнь…

Можно ли простить?

Большинство представителей нашего народа считает себя верующими. Ходит в церковь по праздникам, носит крестик на шее. Изредка читает Библию. Те, кто иногда Книгу книг открывают, знают: Создатель наш не делает оговорок в этом вопросе – убивать нельзя.

Не вправе тот, кто жизнь не давал, отнимать этот самый ценный дар. Ни при каких условиях. Но как быть тем, кто потерял близких? Как суметь жить дальше, зная, что родные люди не отмщены?

Я слышал историю о мужчине, на глазах у которого двое грабителей 18-19-летнего возраста изнасиловали его жену и сына 6-ти лет. Так вот, мужчина, понимая, что ненависть его может попросту сжечь изнутри, решил этих сволочей найти. Для того, чтобы… простить. Они отсиживали сроки, небольшие, к слову, сроки. Вообще, гуманизм нашей судебной системы заключается в том, что угонщик автомобиля получает 10 лет, а убийца и насильник – 7 - 8. Так вот, мужчина нашел этих подонков и, как помощник христианского проповедника, смог даже встретиться с одним из насильников в лагере на евангелизации. Потом он стал его крестным, наставником, другом (!), переписывался с ним до самого освобождения. После освобождения мужчина ходатайствовал за вчерашнего зека перед своим начальством, чтобы того приняли на работу.

Он делал это не ради насильника – ради себя в первую очередь. Ненависть и непрощение испепеляют не того, на кого они направлены, а того, кто, собственно, ненавидит. Даже если это гнев «праведный», он вредит, в первую очередь, тому, кто ненавидит. Я не сомневаюсь в правдивости этой истории о человеке, который смог простить.

Но я с большим трудом представляю вечернее чаепитие за столом с новоиспеченным другом семьи, сидящим рядом с мужчиной, его женой, которую он насиловал, и их сыном, которому он нанес непоправимую психологическую травму. Он насиловал ребенка и жену на глазах отца и мужа, и после этого они с мужем изнасилованной женщины и отцом изнасилованного ребенка мирно переговариваются. Он после этого подмигивает весело мальчику и просит изнасилованную женщину передать сахарницу? Такого я понять тоже не могу. Равно как и отнятия жизни. Мне кажется, во всем должна быть грань. И переходящий ее – не вполне нормален. Хочешь простить – прощай, но смотреть на лицо того, кто растоптал твои чувства и прошелся катком по самому дорогому – это нужно либо быть мазохистом, либо стальные канаты вместо нервов иметь…

Главный закон мира

Главным законом мира является закон возмездия. И именно из-за того, что закон этот не является теоремой, а именно законом, не требующим доказательств, бытует мнение, что нам смертная казнь нужна.

«Почему мои близкие лежат в земле, а этот ублюдок – жив?!» - абсолютно справедливый вопрос. Почему? Почему его кормят, поят, почему государство выделяет на него деньги? Кстати, вопрос о материальном обеспечении отсиживающих пожизненные сроки поднимается с завидным постоянством. Хочется ответить тем, кто вопрос этот мусолит: господа, пожизненников не так уж и много. У нас для того, чтобы пожизненное схлопотать – очень постараться нужно. Тут трех-четырех трупов не хватит. Тут детей изнасилованных мало будет. Надо что-то слишком страшное совершить, да так, чтобы резонанс был, в противном случае – дадут лет 7.

Другое дело – справедливость. Причем справедливость, основанная на законах и понятиях этого грешного мира. С детства будущих граждан учат: ударили тебя - дай сдачи! Моя высшая цель – чтобы наказание стало равным преступлению. Эта фраза, впитанная со школьной скамьи, заставляет задуматься над адекватностью наказания убийц в современной Украине. В соответствии с земными законами, логическим концом суда для любого убийцы должен стать вердикт о лишении жизни. Ты убил гражданина, значит, государство убьет тебя. Для потерпевшей стороны не может быть иного пути, иного варианта наказания для тех, кто отнял жизнь у близких людей. И тут встает еще один вопрос – …

А легче станет?

На самом деле, станет ли легче от того, что убийца казнен? Стало бы легче родным тех, кого убил Оноприенко, если бы самого Оноприенко шлепнули? Несколько минут животного страха, мокрые штаны, выстрел в затылок. Все. Для убийцы все закончилось. А для тех, чьих родственников он убил? Вообще, равнозначные ли это понятия – расстрел и пожизненное заключение, и что из этих двух зол злее? И в фарватере этого вопроса я подвожу читателя к своему собственному мнению, не претендующему на безусловность истины.

Почему я считаю пожизненное заключение лучшим наказанием для убийц

Каждый день осужденного на пожизненное заключение начинается со шмона. Заключенный стоит, раскорячившись, возле камеры, а работники тюрьмы делают обыск. Ищут запрещенные предметы, но, на самом деле, смысл шмона намного шире, чем просто розыск напильника под нарами или пулемета за парашей.

Смысл в том, чтобы пожизненник не расслаблялся. Он не имеет никаких прав. Ему могут приносить в камеру урну для голосования, но это не значит, что он – гражданин. Никто он – не гражданин, и не человек даже. Ему можно врезать по печени. Ему можно отрезать половой орган и сказать, что он его сам себе в порыве ярости оторвал. Кому он жаловаться будет? Кто его пожалеет? Он – волк в клетке, и не выйдет оттуда никогда.

Тот же Оноприенко заказывал журналистам, берущим у него в тюрьме интервью, икру. Красную, черную, деликатесы всяческие. Жрал то, чего на воле не пробовал. Многие возмущались тогда – изверг, а питается так хорошо. Вы бы хотели так питаться и сидеть в четырех стенах без малейшей надежды стены эти покинуть? У него есть теоретическая возможность быть помилованным президентом через определенный срок. То есть теоретически ему есть, на что надеяться. Но скажите мне: какой идиот его помилует? Единственное, что греет пожизненников на первых порах – это известность.

Ребята, что встречались с Оноприенко, рассказывали, как тот любовался своими изображениями в газетах, позировал и любил поумничать на тему того, что он-де стал известнее, чем Чикатило. Что Чикатило по сравнению с ним – щенок, маньяк конченый, а он, мол, не маньяк, а охотник на людей. А потом о рыжебородом жидковолосом косноязычном убийце Оноприенко стали забывать. Постепенно его гнусная морда уходила с экранов телевизоров и с газетных полос. И в это время у него начался кризис. Пришло понимание того, что сдохнуть ему доведется в этих стенах. Что не выйти ему отсюда никогда. Каждый день он стоит, раскорячившись, у камеры, каждый день для него повторяет предыдущий. Он теряет зубы, стареет, слепнет, у него начинают дрожать руки, выпадают волосы. И минуты прессуются в часы, часы – в дни, дни – в месяцы, месяцы – в годы…

Годы идут, и все остается по-прежнему. Он читает книги, разгадывает кроссворды, пишет свои идиотические картины. И стоит каждое утро враскорячку возле камеры. И будет стоять. И сто тысяч раз успеет пожалеть о том, что совершил. Не потому, что ему жаль тех, кого он убил, а потому что ему жаль себя.

Имеются свидетельства работников тюрем, утверждающих, что многие, осужденные на пожизненное заключение, часто… воют. Воют по ночам, как волки. С безнадеги, от осознания того, что не выйти им уж никогда из этих стен. Потому вопрос о том, что пуля в затылок лучше – весьма и весьма спорный…

P.S. Уже после написания этой статьи мне довелось побеседовать с родственниками убитого днепропетровскими подонками парня. Этого красивого, полного сил, любящего и любимого молодого человека убили ради того, чтобы заснять процесс убийства на камеру. После разговора с раздавленными горем людьми, несмотря на мое резкое отрицание смертной казни как таковой, очень захотелось вдруг, чтобы подследственных отдали на несколько минут толпе родственников. На пять минут. Ради справедливости, основы которой мы впитали со школьной скамьи…