Из стукачей в пророки
06.08.2008 13:31
…крупнейшей фигурой диссидентского движения и главным идеологом антисоветских сил. А в последние годы жизни восторженные поклонники таланта писателя нарекли его ПРОРОКОМ. С этой маркировкой Александр Исаевич и почил в Бозе. Царство ему небесное.

Официальные российские СМИ на кончину властителя дум интеллигентсвующих пустоболов откликнулись потоком рассказов о трагической судьбе русского писателя в тоталитарной стране. Его биография стала образцом великомученичества в эпоху сталинской тирании. Может быть и так…

Однако я внимательно изучал то, что писал о себе сам Солженицын и близкие ему люди, отлично знавшие Александра Исаевича еще до того, как он стал Великим и Всемогущим победителем Советского строя. В этих рассказах Солженицын предстает человеком бесконечно далеким от идеала борца за правду-матку. Но меньше общих слов, а больше фактов.

Начну с середины. Александр Исаевич в своем сборнике мифов и легенд «Архипелаг Гулаг» рвет на себе тельняшку, признаваясь в грехе сотрудничества с органами НКВД во время своей отсидки. Прямо так и пишет о своем быстром согласии стать лагерным сексотом. Заметим, не на дыбе и не с иглами под ногтями, не после карцера, даже не после оплеухи, а в мирной и неторопливой беседе с глазу на глаз с «кумом» Солженицын молвил: «Можно. Это можно!».

«Ты сказал! И уже чистый лист порхает передо мной на столе: «Обязательство.
Я, Солженицын Александр Исаевич, даю обязательство сообщать оперуполномоченному лагучастка о готовящихся побегах заключённых..."»
Я вздыхаю и ставлю подпись о продаже души.
– Можно идти?
– Вам предстоит выбрать псевдоним. Ах, кличку! Ну, например, «Ветров».


Далее в своем художественном исследовании Солженицын неоднократно подчеркивал, что на этом его контакты с опером прекратились.

«Но что-то мне помогло удержаться. При встрече Сенин понукал: ну, ну? Я разводил руками: ничего не слышал. Блатным я чужд и не могу с ними сблизиться… "Тогда о другом! О бригаде! О комнате!" – настаивал Сенин. "О другом я не обещал!" - твердел я…»

Здесь обрываю цитату, ибо дальше цитировать вранье жившего не по лжи деятеля не позволяет элементарный здравый смысл. Выходит, НКВД – не карающий меч революции, а прямо богадельня какая-то. Встал без особых понуждений в строй лагерных сексотов и можешь по своему усмотрению стучать или не стучать. Водевиль какой-то.

Например, известный диссидент историк Рой Медведев начисто отметает версию Солженицына, которую он втюхивает легковерным о своей непричастности к эпистолярному жанру лагерного осведомителя. Не выдержал поклепа на органы и «соавтор» «Архипелага» Л. Саутин: «Этот рассказ рассчитан на людей совершенно несведующих… Но мы, обломанные лагерями старые зэки, твердо знаем: такое было невозможно!»

Замечу, что, «продав душу», вскорости, в июле 1947 года, Александр Исаевич попадет из лагеря на 3 года в рай шарашки – Марфинскую спецтюрьму (район Останкино) – НИИ связи, где просидит за письменным столом, кропая свои литературные глыбы на тему «Любить революцию». В свободное от писаний времени валяется на травке, обдумывая проблемы русской революции, в мертвый час (как в пионерском лагере) кемарит на чистой постельке. Вечерком прогуливается в наушниках, слушая по радио музыку, или треплется с учеными зэками про судьбы мира. А наскучит интеллигентская болтовня – принимается за читку выписанных из библиотеки книг. «Здесь, – вспоминает первая жена будущего гения русской словесности Наталья Решетовская (святая простота), – в полной мере открылся ему Достоевский. Он обращает мое внимание на Ал.К. Толстого, Тютчева, Фета, Майкова, Полонского, Блока… С увлечением читает Анатоля Франса, восторгается книгами Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой Теленок»… регулярно читает Даля». Благодаря душегубскому режиму шараги Солженицын стал неистовым книгочеем.

В такие привилегированные условия Александр Исаевич не мог попасть без отменной характеристики, которую по долгу службы обязан выписывать оперуполномоченный. Таков был порядок в Гулаге, таков порядок в нынешних тюрьмах России и Украины. А чтобы характеристика была хорошей, надо и поработать на «кума» хорошо.

ФСБ, без сомнения, скрывает лагерное наследие Солженицына. Таков догмат конторы – своих не сдавать ни при каких обстоятельствах. Про одного сольёшь информацию в прессу, про другого, и всё – песец. Попробуй, набери потом в сексоты необходимое количество людишек, ежели контора по своей прихоти может «скормить» их общественности.

Однако Солженицыну «повезло». Тем, кто интересуется непорочным зачатием Александра Исаевича и его преподобной жизнью, стало известно об одном из многочисленный «донесений с/о Ветрова от 20 января 1952 года».

Цитирую по фотокопии донесения (http://www.compromat.ru/main/kulturka/image/solzhenitsyn2.jpg):

«Сов.секретно.
Донесение с/о (секретный осведомитель. - авт.) от 20/1 -52 г.
В свое время мне удалось, по вашему заданию, сблизиться с Иваном Мегелем. Сегодня утром Мегель встретил меня у пошивочной мастерской и полузагадочно сказал: «Ну, все, скоро сбудутся пророчества гимна, кто был ничем, тот станет всем!». Из дальнейшего разговора с Мегелем выяснилось, что 22 января з/к Малкуш, Коверченко и Романович собираются поднять восстание. Для этого они уже сколотили надежную группу, в основном из своих — бандеровцев, припрятали ножи, металлические трубки и доски. Мегель рассказал, что сподвижники Романовича и Малкуша из 2, 8 и 10 бараков должны разбиться на 4 группы и начать одновременно. Первая группа будет освобождать «своих». Далее разговор дословно:

«Она же займется и стукачами. Всех знаем! Их кум для отвода глаз тоже в штрафник затолкал. Одна группа берет штрафник и карцер, а вторая в это время давит службы и краснопогонников. Вот так-то!». Затем Мегель рассказал, что 3 и 4 группы должны блокировать проходную и ворота и отключить запасной электродвижок в зоне.

Ранее я уже сообщал, что бывший полковник польской армии Кензирский и военлет Тищенко сумели достать географическую карту Казахстана, расписание движения пассажирских самолетов и собирают деньги. Теперь я окончательно убежден в том, что они раньше знали о готовящемся восстании и, по-видимому, хотят использовать его для побега. Это предположение подтверждается и словами Мегеля «а полячишка-то вроде умнее всех хочет быть, ну, посмотрим!».

Еще раз напоминаю в отношении моей просьбы обезопасить меня от расправы уголовников, которые в последнее время донимают подозрительными расспросами.

Ветров

20.1.52».


Следствием бдительности сексота Ветрова-Солженицына стал расстрел всей вышепоименованной группы заключенных 22 января 1952 года. После хорошо проделанной работы Ветрова упрятали в лагерный лазарет, а затем перевели в другой лагерь.

Этот документ подверг экспертизе знаменитый немецкий криминолог и писатель Франк Арнау. Вывод однозначен – автором факсимиле, бесспорно, является борец с тоталитаризмом Солженицын. Потом работу Арнау «Без бороды», вышедшую в Германии в 1974 году, перепечатал авторитетный российский журнал «Военно-исторический журнал» №12 за 1990 год.

За что!

А срок Солженицын получил абсолютно по делу. Он и сам это прилюдно признал: «Не хватило все-таки ума сообразить… Ну не на что обижаться, что дали срок» (из интервью 1992 года). Так что никакой напраслины на него коновалы из органов не возводили.

Обижаться действительно Исаичу (хотя точнее будет Исааковичу, отец его был записан в паспорте как Исаак Семенович) не на кого, кроме как на себя, умного и прозорливого. 27-летний капитан в письмах к своему другу, тоже офицеру Красной армии Николаю Виткевичу (которого этими письмами благополучно сплавил в тюрягу), называл В.И. Ленина «Вовка», а Верховного Главнокомандующего Сталина «паханом», что, в соответствии с тогдашним Уголовным Кодексом, приравнивалось к измене Родине. «…Иначе как "бараном" Верховного и не именовали. Впрочем, это было не самой крепкой его характеристикой», – делился воспоминаниями о переписке Николай Виткевич. Капитан-письмописец получил 8 лет лагерей. И еще подозрительно легко отделался, потому как знаменитая статья 58 –11 (создание антисоветской группы) предусматривала и высшую меру.

Либерализм властей, да еще в военное время, можно объяснить только незаурядным сотрудничеством Солженицына со следственными органами. А оно именно таковым и было.

Николай Виткевич вспоминал: «Смысл показаний моего давнего друга сводился к тому, что Виткевич, Симонян (их третий школьный друг, во время войны был фронтовым хирургом, а после войны стал видным ученым. - Авт.), Решетовская (жена Солженицына. – Авт.) по сговору с каким-то Власовым (это был случайный матросик, с которым Исаич познакомился в поезде. - Авт.) сколотили преступную группу, которая давно и регулярно занимается клеветой на руководителей партии и правительства».

Кирилла Симоняна в 1952 году вызвал следователь и дал почитать увесистую тетрадку в 52 страницы, исписанные мелким почерком друга. На каждой странице чистосердечных признаний доказывалось, что он, Симонян, с детства был настроен антисоветски, духовно и политически разлагал друзей и особенно Саню Солженицына. Но Симонян и Решетовская сумели доказать следствию, что были злонамеренно оговорены Солженицыным, потому доносы будущего писателя, который не по лжи, не имели для них последствий. А адресат Виткевич загремел в воркутинские лагеря на 10 лет.

Заканчивая тему посадки великого писателя надо отметить такие моменты. Первое: за подобную переписку во время страшной войны на истребление власти любой воющей страны «критиков» без проволочек отправляли на тюремные нары или ставили к стенке. Подобное поведение офицера во всех армиях мира рассматривается как измена родине. И срок Исаич огреб бы, даже если бы служил у американцев, у англичан, а тем более у душки Гитлера.

И еще. Бывший сталинский стипендиат Александр Солженицын прекрасно знал, что все письма с фронта перлюстрируются (также, впрочем, как и во всех воюющих армиях), потому его провокационные записки другу наводят на нехорошие мысли о «самооговоре» с целью слинять с фронта и перекантоваться остаток войны в лагерях. Подобные мысли посещают многих, кто был знаком с Солженицыным. В частности, в этом был убежден соавтор «Архипелага» Л. Самутин.

Скрупулезные исследователи трудовой биографии писателя отмечают, что он по большому счету из 8 лет своего лагерного срока вкалывал от силы 1 год. В лагерной иерархии Исаич был «придурком», а не «работягой». Т.е. был заключенный, как он сам поясняет в «Архипелаге», «устроившийся так, чтобы не работать руками (более легкая, привилегированная работа)». А как еще должен был устраиваться видный стукач?

Солженицын отчетливо сознавал, что в лагерях вел себя неподобающим образом (мягко скажем). И ему нет никаких оснований сравнивать свое поведение, например, с поведением Достоевского (а он любил проводить параллели между своим заточением и отсидкой великого богоискателя), который провел на каторге в кандалах (в буквальном смысле слова) 4 года.

Но лучше, играя на опережение, мягко пожурить самого себя, чем этим займутся дотошные исследователи великого крестного пути писателя от фаната коммунизма к фанату православия. И Исаич рванул рубаху на груди: «Из тюремной протяженности, оглядываясь потом на свое следствие, я не имел оснований им гордиться. Я, конечно, мог держаться тверже и извернуться находчивей. Затмение ума и упадок духа сопутствовали мне в первые недели...».

Не буду касаться его «программ» действий, от которых тошнило даже его соратников по диссидентскому движению. Уж на что был терпимым к чужому мнению академик Сахаров, но и он не выдерживал напора ахинеи, которую нес «пророк»: «…программа Солженицына – это скорее мифотворчество… не безобидное, особенно в ХХ веке… утопическое и потенциально опасное». Пожалуй, не сыскать писателей, даже из лагеря диссидентов, с которыми бы Солженицын не разругался, аки бабка на ярмарке.

О тяжких грехах «пророка» можно долго писать. Накопытил Исаич изрядно. Пожалуй, и книги мало будет. Потому упомяну только о вопиющих греховных деяниях нобелевца.

Грехи тяжкие

Александр Исаевич принял активное участие в травле Шолохова. Хотя в начале своей писательской карьеры относился к мэтру русской словесности подобострастно. Но после того как его прокатили с Ленинской премией в 1964 году, в Солженицына вселился бес. И он круто поменял свое отношение к донскому летописцу.

В своем автобиографическом опусе «Бодался теленок с дубом» Солженицын опустился до площадной брани в адрес Шолохова. И всё тщился доказать, что «Тихий дон» – наглый плагиат. Без всякого стеснения «правдоруб» раздувал угли пожара сплетен и наговоров на песняра донского казачества.

Но в 1999 году были найдены рукописи первого тома «Тихого Дона», и экспертиза ведущих филологов и текстологов Российской Академии наук и специалистов из федерального центра судебной экспертизы вынесла окончательный вердикт: рукописи принадлежат Шолохову. Однако Александр Исаевич и не подумал посыпать голову пеплом и признаться в оголтелой клевете на Шолохова, что для религиозного человека выглядит странным. Хотя многие эпигоны черной легенды плагиата это сделали.

Именно Солженицын запустил ходкую и поныне, но абсолютно брехливую цифру жертв сталинских репрессий – 66,7 млн. человек. Когда же открылись секретные архивы и выяснилось, что с 1921 по 1953 гг. было репрессировано 3,777 млн. человек, т.е. в 20 раз меньше заявленных «теленком, бодавшимся с дубом», многие историки покаялись в грехе черного наговора на свою страну. Например, уже упоминавшийся видный деятель диссидентского движения Рой Медведев. Хотя он указывал цифру пострадавших в 40 млн. Но не таков был наш Исаич. Слишком велик Солженицын, чтобы каяться в наговорах.

Самозабвенно глумился Солженицын и над нашей великой Победой, называя Великую Отечественную войну «бездарно выигранной войной». По нему выходит, что немцы её талантливо продули. Число погибших красноармейцев в своих нетленках с людоедским запалом доводил до 44 млн. И ведь математик по первой своей профессии даже не подумал о глупости этой цифры, т.к. в стране в 1941 году было всего 49 млн. человек призывного возраста. Когда там думать, когда зоологическая ненависть застит глаза.

И опять же, когда дотошные российские исследователи провели расчеты безвозвратных потерь Красной Армии – 8,668 млн. бойцов и командиров, которые были на 0,8 млн. чел. выше цифры американских демографов (в частности, преподавателя Гарвардского университета, социолога с мировым именем А. Бабенышева. К слову, из антикоммунистов), Солженицын и глазом не моргнул. Таков был писатель, живший не по лжи. Царство ему небесное.