Шахтёрская рулетка

...ходят парами - пара за парой, пара за парой. У нас же в Украине они завели скверную привычку приходить толпой.

Взрыв жилого дома в Днепропетровске. Массовая гибель судов в Керченском проливе и гигантское мазутное покрывало на поверхности моря. Чудовищное огненное облако в угольных штольнях проклятой Богом и людьми шахты им. Засядько, превратившее в пепел десятки человеческих жизней.

Страшно было видеть вывернутые наизнанку и развалившиеся человеческие жилища. Страшно было смотреть, как в мазутном прибое умирали птицы. Страшно даже подумать о том, какую смерть приняли в огненном аду молодые и здоровые мужчины. Ещё страшнее осознавать количество погибших.

Мы должны знать, почему это произошло. Мы должны знать, почему это не удалось предотвратить. Мы должны знать, кто и что запрограммировало эту трагедию. И возникает сразу несколько вопросов. Первый. Если выработка была загазована, там есть ответственные лица, инженерно-технические работники, которые должны были бы сразу вывести людей в безопасную зону. Это не было сделано.

Второе. Какую концентрацию газа зафиксировали самописцы на приборах автоматической газовой защиты? И зафиксировали ли вообще? Почему аппаратура безопасности (анализаторы автоматического контроля уровня метана) не просигнализировала о его появлении? Откуда появилось пламя, горячая искра, которая привела к взрыву газа метана? Насколько могло способствовать катастрофе то, что руководство шахты старалось получить большие объемы добычи угля.

Правда ли то, что шахтёры зачастую вынуждены идти на нарушение, потому что они зависят от объема добычи угля. Их заработная плата напрямую зависит от объемов добытого угля, и если они будут придерживаться технологии, то понятно, что они ничего не заработают. В цивилизованном мире, во многих странах, где тоже добывают уголь, а значит, тоже есть опасные забои, там оплата шахтёрского труда осуществляется почасово и напрямую не зависит от объема выработки.

Но в Украине это не выгодно тем, кто получает не прибыли, а сверхприбыли в сфере угледобычи, кто фактически её монополизировал. Речь идёт о структурах так называемого паразитарного капитализма. Это словосочетание не имеет никакого отношения к бытовой лексике и, тем более, к паразитологии. Как особенное явление, он возник после распада СССР: в истории человечества еще не было ситуации, когда колоссальное богатство огромной страны внезапно оказывалось абсолютно без хозяина.

Потому в широком понимании паразитарным капиталом есть капитал, который возник на присвоении, «прихватизации» общенационального достояния. В отличие от производительного капитализма, который крепнет вместе с приумножением общественного достояния, паразитарный капитализм с его формулой «деньги — сырье — деньги» (Д-С-Д, где сырьем являются прежде всего природные ресурсы, которые имеют спрос на мировых рынках: газ, нефть, уголь, лес, руда, металл, товары стратегического назначения и т.д. и т.п.) вырастает за счет тотальной распродажи «прихватизованого» национального богатства и бесконтрольного присвоения так называемой природной ренты.

Паразитарному капитализму не нужна квалифицированная рабочая сила. Ему вообще не нужны люди и всё, что связано с их жизнью и безопасностью их труда. Его лозунг: максимальная сверхприбыль в максимально короткое время с минимальными затратами. Это паразитарный капитал не обеспечил безопасность газовых коммуникаций в жилых кварталах Днепропетровска. Это паразитарный капитал, несмотря на штормовые предупреждения, отправил в бушующее море ветхие речные суда - «реальное бабло важнее, чем любое вероятное зло». Идеальное место для паразитарного капитализма – угольная промышленность.

Вот почему эта отрасль наиболее криминализирована и коррумпирована. Добыча угля всегда была опасной работой. В Донбассе она стала смертельно опасной. На многих донецких шахтах не было, нет и не предвидится оборудования, которое бы охраняло и сохраняло человеческие жизни: нет денег, на которые его можно было бы закупить. А нет их потому, что они просто-напросто разворованы. Зато возникают и ширятся возможности для безграничного теневого обогащения. Именно оно становится причиной перехода экономики от стадии «криминализации» к стадии «гангстеризации».

Бесконтрольное тотальное криминально-бандитское распорядительство общегосударственной собственностью было бы просто невозможным без использования властных «отмычек», потому непременным признаком паразитарного капитализма является «благоволение» со стороны власти. Для него характерно не просто политическое лоббирование, не только «покупка влияния» на властные структуры, но и непосредственное проникновение в них. Именно на этом этапе – это особенно наглядно видно на примере Украины - паразитарный капитализм выходит из первоначальной тени и приобретает внешнюю политическую добропорядочность и даже демократическую расцветку. Если кто-то сомневается в истинности сказанного, пусть внимательно вглядится в персональный состав нового (сказанное в полной мере относится и к предыдущим созывам) украинского парламента.

Для паразитарного капитализма уголовная ответственность за гибель шахтёров и аварии на самих шахтах никакой особой угрозы не представляет. Ведь сам собственник за аварию не отвечает, ответственность несет тот, кто нарушил технику безопасности. Конечно же, этими ответственными будут объявлены сами шахтеры. На худой конец, кто-нибудь из второстепенных руководителей аварийной шахты.

Власти же, судя по всему, заниматься этой проблемой или некогда, или же вообще нежелательно. А если и желательно, то только лишь с точки зрения собственного пиара. Как говорят в народе, ворон ворону глаз не выклюет, а человек человеку – оба, особенно если один из них – собственник-владелец , а второй – нанятый им работник. Донецкие капитал-паразиты и выпестованное ими угольное лобби было всегда сильным в парламенте, независимо от политической палитры последнего.

Маловероятно, что новые старые (или старые новые) народные депутаты даже в этом кошмарном случае будут всерьёз защищать интересы шахтеров, а не бизнеса, как своего, так и своих «партай-геноссе». А ведь для начала можно хотя бы законодательно закрепить подземную добычу угля без комплексного вывода метана через газоотводные скважины. Но на это нужны деньги, которые тоже очень нужны жирующим на присвоении и продаже не принадлежащего им угля олигархам на покупку яхт и частных самолётов, заморских замков и островов. И всё опять катится по накатанной колее. Равнодушные соболезнования власти.

Очередное «втык-шоу» гаранта, теперь уже не на автомобильно-таможенную, а угольную тему. Временная эвакуация угольных боссов в засекреченные фешенебельные больницы или на заграничные курорты (после таких случаев нервишки, понимаете, совсем никуда стали). Микроскопические, по сравнению с доходами донецкой угольной мафии, выплаты семьям, потерявшим своих кормильцев, сиротам, утратившим отцов, родителям, которые никогда больше не увидят своих сыновей живыми. Впрочем, возможно, что жизни шахтёров будут оплачены за счёт денег, предназначенных для обеспечения безопасности горняков на других шахтах.

Ясно одно: при существующем симбиозе олигархов и власти обеспечить хотя бы минимальный уровень безопасности страны в целом и шахтёрского труда в частности невозможно по определению.

Судя по всему, себестоимость украинского угля еще очень долго будет измеряться в пропорции: одна шахтёрская жизнь на один миллион тонн угля. И это будет длиться ровно столько, сколько выдающие себя за демократов олигархи будут эту самую демократию безнаказанно рвать и бесконтрольно эксплуатировать исключительно в своих шкурных интересах.