Православная церковь: вчера, сегодня, завтра. Часть 2
14.07.2009 07:00
...Православной цивилизации, «одухотворившей жизнь народа и подарившей Руси великую тысячелетнюю историю».

Продолжение. Начало читайте ЗДЕСЬ


Дух Православия

Собственно Православие и создало из древлян и полян сначала русского человека, а затем Русь и Россию. Как закон Моисея вывел на историческую арену евреев, а Коран вдохнул жизнь во множество мусульманских наций, так Православие дало толчок к объединению восточных славянских племен в единый могучий этнос, освоивший предельно суровые пространства. Что было не под силу другим народам, мыслящим рациональными, прагматичными категориями. Техническая изобретательность западного человека с его производительной харизмой не позволяла ему забредать на постоянное место жительство и вести коммерческую деятельность далее широты Архангельска.

Напротив, православный человек, с его ощущением «неба на земле», колонизовал такую природную неудобь, что и до сих пор человеку из «золотого миллиарда» подобное не под силу. К середине XVII века через хляби болот и трескучие морозы Сибири русские вышли к брегам Тихого океана, а проворная японская нация вплоть до XX века нос не высовывала из своей Земли обетованной. Теперь остается только брюзжать по поводу того, что Россия обладает богатейшими в мире запасами полезных ископаемых. Мадлен Олбрайт, госсекретарь США времен агрессии НАТО против Югославии, так прямо и гундела в кругу однодельцев: «Невозможно говорить о мировой справедливости, когда такая богатая территория, как Сибирь, принадлежит единолично России».

Но что здесь несправедливого? Пока просвещенные народы Запада за земельную ренту резали друг дружку, а потом принялись грабить колонии с безответным населением (которое частенько приводили к рациональному числу «ноль») в самых благодатных уголках планеты, русские, презрев лишения, обживали Север-Восток планеты. Православному везде было приютно, лишь бы было ощущение космического простора. Его сознание не было омрачено греховными мыслишками о прибыли. Русь прирастала главным образом суровой пустошью, нисколько не покушаясь на земли благословенной Европы. Самый северный в России Соловецкий монастырь, заложенный в 1428 году, был крупнейшим культурным центром и центром книжности не только России, но и Европы. Обитель имела знатную библиотеку, в ней работали летописцы, иконописцы, действовала книгописная мастерская. В монастыре размеренно работало более 40 различных производств, промыслов и ремесленных мастерских.

А теперь посмотрите на широту, на которой находится этот культурно-производственный центр. Вот-вот, в полутора-сотне километров от Соловков пробегает Полярный круг. С протестанским мировоззрением на этих широтах делать нечего. Рентабельного дела тут не затеешь. А попади сюда по воле злого рока протестанты и католики с их непрестанной похвальбой о себе деловых, устроили бы они здесь огораживание, а огородившись священной частной собственностью, начали бы караулить соседей с кистенем на предмет расширения жизненного пространства. Хотя, может быть, доперли бы, что общиной легче обустроить столь суровые территории. Но тогда это уже были бы не католики и протестанты, а православная братия.

Не могли православные наставлять своих купцов таким советом: «Помни, что деньги по природе своей плодоносны и способны порождать новые деньги». Это писал в «Руководстве для молодых купцов» протестант Вениамин (Бенджамин) Франклин, чей лик увековечен на самой востребованной долларовой купюре.

В конце концов, протестантская этика труда, приспосабливаясь и меняясь в угоду одному из главных человеческих пороков неумеренности, помогла сотворить и развить такой тип экономики, при которой ведущие государства мира во главе с США уже не могут находиться в благополучном состоянии, не нанося ущерба всему человечеству.

Именно духовная сила монастырей напитала в XIV-XV веках русскую ширь творческой энергией, воспитала народ в добродетельных принципах православного монашества: «добро», «благо», «нестяжательство», «труд». И мирская жизнь оформлялась под сильным влиянием монашеского идеала, что отложило свой отпечаток на аскетичность всего народа, пренебрегающего роскошью. Благодаря Православию уже к концу XV века малый народ выходит на мировую арену.

Помогла Православная вера и малороссийской ветви единого русского народа ощущать себя отдельным от поляков народом, проявить волю к героической борьбе с католической Польшей за свою самобытность. «...Вот уже 6 лет живем мы без государя, в беспрестанных бронях и кровопролитиях с гонителями и врагами нашими, хотящими искоренить Церковь Божию, дабы имя русское не помянулось в земле нашей, что уже очень нам всем наскучило, и видим, что нельзя жить нам без царя... Это великий государь, царь христианский, сжалившись над нестерпимым озлоблением православной Церкви в нашей Малой России...» – произнес на Переяславской Раде гетман-объединитель.

И вопреки желаниям ренегатов из верхушки православного духовенства, принявшего униатство, малороссы не пожелали ополячиваться и отказываться и от имени русского и от веры своих отцов. Хотя в теологических тонкостях Православия и Католицизма неграмотные казаки и холопы не разбирались. Впрочем, и сейчас люди, считающие себя истинно верующими, не могут толком пояснить, в чем различие между христианскими конфессиями. Очевидно, дело не в теологических тонкостях веры «греческой» и «латинской», а в том, что вероисповедание служило системой деления народов на своих и чужих. Казаку легко было понять, что уния есть «союз ляшского короля, пана, ксендза и их общего агента жида против русского Бога, которого обязан защищать всякий русский» (В. Ключевский). С этим победоносным мироощущением Малороссия и воссоединилась с Великой Русью. Об это мировоззренческое единство вдребезги разбивались изощренные планы гетманов-изменников повернуть историю вспять.

В этногенезе российского суперэтноса, в его культурном развитии Православие сыграло решающую роль. Великая русская литература 19 века, ставшая мировым явлением, есть, по сути, литературой Православной.

«Русская литература, несмотря на всего один только век её существования, – писал в 1918 году видный религиозный писатель и философ Василий Розанов, – поднялась до явления совершенно универсального, не уступающего в красоте и достоинствах своих ни которой нации, не исключая греков и Гомера их, не исключая итальянцев и Данта их, не исключая англичан и Шекспира их и, наконец – даже не уступая евреям и их Священному Писанию, их «иератическим пергаментам».

То, что это именно так, подтверждает и американский философ, раввин Макс Даймонт (ему виднее со стороны) в трактате «Евреи, Бог и история»: «За пять тысяч лет своего существования мировая литература знала всего четыре великие литературные эпохи (первой эпохой иудаистский историософ, естественно, назвал книги пророков, затем следовали литература древней Греции и западноевропейского Ренессанса. – Авт.)… Наконец, четвертой была эпоха русского психологического романа 19 века. Всего за пятьдесят лет Пушкин, Гоголь, Тургенев, Достоевский и Толстой создали одну из величайших литератур мира».

Но что понимал раввин, не понимают наши главнюки, пытающиеся вместо великой литературы всучить народу писанину литераторов явно районного пошиба. Творения которых они сами не читали и не будут читать в будущем даже под угрозой изъятия депутатского удостоверения.

Но время точит камень. И Православие стало подвергаться испытаниям. Краеугольные камни философии Сергия Радонежского, по которым строилась Святая Русь - «польза», «добро», «благо» и «нестяжательство», к XVI веку изрядно размылись. В самом начале XV века в церковной жизни явственно обозначились два антагонистических течения: иосифляне (по имени преподобного Иосифа Волоцкого) и нестяжатели. Разногласия носили мировоззренческий характер. Пожалуй, то был первый раскол в русской Православной церкви, имевший негативные исторические последствия. Главный разлом не в том, что нестяжатели были категорическими противниками казни явных еретиков, а иосифляне стояли на том, что скверна ереси должна выжигаться кострами на Красной площади (в конкретном деле «ереси жидовствующих» иосифляне одержали верх и в 1504 году в Москве и Новгороде сожгли нескольких крупных чинов, поддержавших ересь). Нестяжатели стояли на том, что Церковь обязана усмирить алчбу приобретательства земных благ и сосредоточиться на духовном служении. Напротив, иосифляне в лице старца Иосифа Волоцкого напористо доказывали законность монастырского землевладения, отстаивали необходимость украшать храмы красивыми росписями, золотыми иконостасами и образами. Более того, они рассматривали Церковь как важнейший элемент государственной власти.

Сама власть долго колебалась меж этими непримиримыми течениями. А по условиям того времени принципиальные вопросы веры свободно перетекали в политику и в народную жизнь. Выбор Кремля был сделан в пользу иосифлян. И через столетие в Московии случилась смута, а ещё через столетие проект «Святая Русь» был окончательно свернут в пользу голландского проекта царя Петра (даже новый флаг нарождающейся Российской империи был позаимствован у голландцев) под условным названием «Северная пальмира».

Кризис Церкви

Ко времени правления «медного всадника» на Руси (без юго-западного края) наличествовало более 730 мужских монастырей и более 220 женских с общим числом чернецов и прочих служителей культа не менее 70 тысяч. Это был явный избыток для страны с населением, недотягивающим до 6 млн. человек.

С ростом количества монастырей и с ростом их льгот (без этого никак, уж коль церковь стала опорой государства) увеличивалось и количество иноков, шедших в монастырь не за богоискательством, а за более беззаботной жизнью, дающей уверенность в завтрашнем дне. Историки отмечают, что «само стремление к отшельничеству вело иногда к бродяжничеству и подрывало монастырскую дисциплину». А «вотчинные владения монастырей также немало способствовали порче монастырских нравов: монахи становились во враждебные отношения с крестьянами, тягались по судам и т. п.». В XVI в. Центральную власть буквально завалили челобитными принять меры по отношению к монастырскому беспределу. Налицо был явный упадок нравов среди монашеской братии, всё сильнее уходящих в пьянство и разврат. История с деградацией служителей культа повторится ко времени Октябрьского переворота 1917 года, о чем мы поговорим ниже.

Стоглавый собор с участием молодого царя Ивана IV (Грозного) пытался ограничить разгул духовенства, разрешив монастырским парням «ездить по сёлам только по воскресеньям со св. водой или для важных земских дел». Пробовали запрещать монахам держать хмельное питьё и вести особое хозяйство, но без явного успеха. Братия бражничала и распутствовала. Соборы 1667 и 1681 гг., дабы уменьшить число монастырских тунеядцев, запрещали строить новые монастыри без высочайшего разрешения. Но и как нравам не заколебаться, если монастыри стали крупнейшими землевладельцами в России, на пашнях которых корпели не монахи, а монастырские холопы. А ничто так не развращает, как отлучение от напряженного полезного труда.

Продолжение читайте ЗДЕСЬ