Цена милосердия

Если раньше не убивали или не калечили…

Говорят: великое государство развалила именно та война. Афганцы считают, что выиграли ее. Мы считаем, что не проиграли, что вышли из нее с честью.

Так кто же потерпел поражение? Что выиграли афганцы? А что мы? Военным опытом обогатились? Насколько он полезен вообще, этот военный опыт?! Ценой миллионов жизней?! Не слишком ли дорого? СССР оставил там 14,5 тысячи парней. Афганцы (неофициально) – два миллиона! Но только очень «великие» стратеги оценивают результаты балансом потерь человеческого материала на ратных полях. Кто считал бандитов и киллеров, которых научили убивать в 40-й армии? Кто считал наркоманов, алкоголиков, кто считал разрушенные семьи?! Кто знает, сколько убито войной и сколько не родилось гениев?! Кто может сказать: сколько столетий славян будут ненавидеть афганцы? А в последнем и заключается самый главный итог любой войны.

Автозаводской Союз воинов-интернационалистов «Интерн» объединяет, кроме «афганцев», ветеранов всех локальных конфликтов. Член этой организации Дмитрий Б. воевал в Карабахе. Однако неписанный закон боевого братства не делит ветеранов по географическим признакам.

Дело было в сентябре. Однажды ему позвонила жена и срывающимся от волнения голосом выпалила: «Дима, на пустыре, рядом с 3-й больницей на окровавленном матраце лежит «афганец»! Люди говорят, ему отрезали ногу и вынесли из больницы, за забор!»

Рассказывает Александр К.: «В начале сентября меня сбила машина. Очнулся в травматологии на третий день. Сотрясение мозга, сложный перелом ноги. Еще через день появился следователь с протоколом ДТП. Позже - водитель, который совершил наезд. Сулил золотые горы и просил подписать отказ от претензий. Заведующий травматологией выпроводил его. Больше он не появлялся. А дело закрыли. Я же без паспорта. Через две недели стало ясно, что организм не справляется. Ногу нужно было ампутировать…»

Александр приехал в Кременчуг за «длинным рублем» 12 лет назад, после смерти родителей. В родной Козельщине уже ничего не держало, да и работу по его специальности найти было непросто. Александр в прошлом классный водитель. Но в городе тоже оказалось не сладко. Да и на улицах неспокойно. Однажды «наряд товарищей в гражданском» приволок его в «кутузку». Показалось, что Александр антисоциальный тип, да и с запашком. «Они же и отобрали паспорт, - вспоминает Александр. - А когда я попросил вернуть, мне указали на дверь и пригрозили обезьянником. Так я утратил все права гражданина Украины, в том числе право на работу, на жилье... Квартире в Козельщине тем временем «приделали ноги».

Судить не в нашей компетенции. Но, по большому счету, судьба человека – только в его руках. Александр не нашел путей выхода из ситуации. Читатель, возможно, скажет: покатился по наклонной. Перебивался случайными заработками. Вскоре встретил Жанну. Казалось, сам Бог послал ее в Дар за все пережитые лишения. Сняли квартиру, в которой и жили «душа в душу» все эти годы. До тех пор, пока не навалилась эта беда.

После ампутации Александра перевели в хирургию. Рассказывает заведующий хирургическим отделением, председатель городской ассоциации хирургов Юрий Русенюк: «Наши больницы давно уже в хоспис превратились. До 30% больных у нас бомжи. При этом нет ни медикаментов, ни инструментов, ни перевязочных материалов, ни ремонтов помещений, ни питания, нет ничего… Мы сделали все возможное. Этому парню медперсонал из своих карманов не только лекарства покупал. Да разве только ему? Медсестры из дому им еду приносят! Жалко же! Они же тоже люди!..» К сведению: зарплата медсестры составляет 530 грн., зав.отделением – 1060.

Ситуацию комментирует заведующий Кременчугским горздравотделом Валерий Литвиненко: «На станцию «Скорой помощи» вызовы к «больным» подобной категории поступают до 30 раз в сутки. При этом врачи стараются на расстоянии от них держаться. Медики кантуют эти «тела» в машину, словно грузчики, и развозят по больницам, чисто извозчики. А тем временем «Скорую» ждут тяжелобольные. Мы изыскали средства и для приема таких граждан попытались открыть в 3-й больнице кабинет на две койки. Так они десятками туда повалили задолго до открытия. А зачастую оказывается, что их нужно отмыть, провести санобработку и дать выспаться. То есть им нужна социальная помощь, а не медицинская. Наше же общество свалило эту проблему на медиков. Медицина Кременчуга финансируется из расчета 380 грн. на человека в год. Из них 90% затраты на обязательные платежи: на энергоносители и на зарплату медперсонала. Причем они уже порядком подзабыли, что это за звери: надбавка за вредность, за нервные и психологические перегрузки, за переработки, за квалификацию, за… Оставшиеся 38 грн. и есть: медикаменты, материалы, оборудование, инвентарь, стены, койки, питание и т.д. Там же: инсулин диабетикам, которым сегодня не уколи, завтра в коме; больные с редкими заболеваниями, с пересадкой органов, которым, чтобы жить, требуется лекарств до 400 грн. в день…

Слава Богу, от нас забрали в область установку искусственной почки. В день она требовала 2 тыс. грн. на одного больного, или 5 млн.грн. в год! У нас всего на весь город 7 млн.! На этом фоне у нас 30% медиков пенсионного возраста. Если они завтра подадут заявления об уходе - рухнет все здравоохранение. Это «золотые» кадры. Им всем памятники ставить нужно. А молодежь сюда насильно не загонишь. Чтобы врач стал классным специалистом, нужно десять лет. Прибавить 9 лет учебы, получим возраст 35-37 лет. При этом жилье здесь не светит, достойной зарплаты не будет. Самый молодой специалист из наших стоит в очереди на квартиру с 1989 года! А ведь молодежь имеет такую «дурную» привычку - влюбляться и заводить семьи. Каким альтруистом нужно быть, чтобы дать клятву Гиппократа служить этому обществу и свято следовать ей? При этом мы изыскиваем возможность для 100%-го финансирования бесплатного лечения в детских стационарах, в травмпунктах, в круглосуточной неотложной стоматологии и ветеранов войны, что свято. Но с проблемой реабилитации так называемой антисоциальной категории граждан медицина уже не справится физически. Как ее решать? На местном уровне с этим бедствием квадратно-гнездовым методом, кабинетиками в две койки на город не справиться. Нужна общегосударственная социальная программа. Наверху не решают? За 17 лет независимости у нас сменилось 14 министров. Имя-отчество не успеваешь запомнить…»

Александра К. выписали и проводили до выхода, когда он уже не нуждался в медицинской помощи. При выписке его сопровождала Жанна. Александр рассказывает, едва не плача: «Жилья уже не было. Ей некуда было меня забирать. Это наше обоюдное решение – я остался на пустыре возле больницы. Люди две недели помогали. Матрац тот злополучный вынесли мне из больницы. Медсестры то чай приносили, то остатки еды из столовой. Одна такая сестричка и сказала кому-то, что я «афганец». Если бы не Дима… На следующий день после того, как он меня забрал, пошел первый осенний дождь…»

Дмитрий Б. нашел председателя автозаводской организации «афганцев» Бориса Гонзу. Вместе начали искать выход. Уже на следующий день, по ходатайству СВИ «Интерн», Александра определили в кременчугский наркодиспансер, который, к счастью, возглавляет участник боевых действий в Чехословакии Владимир Пащенко. Выдумывать диагноз, чтобы приютить бездомного «афганца», не понадобилось. Ему было что лечить. Последствия алкогольной зависимости – одна из причин того, что организм не справился и ногу пришлось ампутировать.

Владимир Пащенко вспоминает: «Да, был такой - Александр К. Мы определили его в палату для «афганцев». Это означает: усиленное питание, повышенное внимание медперсонала, бесплатные медикаменты, процедуры, телевизор в палате... За три месяца его привели в человеческое состояние: отмыли, откормили. Пошел на поправку. Мы все радовались за него. Однажды Дмитрий приехал с новостью, что добился восстановления паспорта Александра. Видели бы вы радость в глазах Димы! С его помощью в общество возвращался Человек!»

Все это время, пока участник боевых действий в Чехословакии Пащенко лечил «афганца» Александра, «ветеран Нагорного Карабаха» Дмитрий осаждал паспортистов Козельщины. Там он узнал, что такое «бюрократический футбол». Домовая книга без паспорта недоступна. А без выписки из нее милиция палец о палец не ударит. После долгих бесполезных мытарств по чиновничьим кабинетам Дмитрий не выдержал: «Я рассказал им всю историю Александра. Женщины плакали. После этого, презрев угрозу увольнения, и дали нужную бумагу. Теперь у Сани есть паспорт. Дальше предстоит суд за его незаконно отнятое жилье. Я знаю, квартиру ему мы вернем».

Под Новый Год Александр отпросился из наркодиспансера. Это же не режимное заведение. Ему дали костыли и наказали быть осторожнее. Больше его в диспансере никто не видел.

Рассказывает Дмитрий Б.: «Он направлялся ко мне. На маршрутку не было денег, потому пошел пешком, если можно так сказать про инвалида без ноги. Не дошел километра три. Еще не научился на одной ноге скакать. Костыль скользнул по обледеневшему асфальту, нога с треском подвернулась. Это был новый перелом…»

Его нашли рядом с магазином только на третьи сутки. Все это время он лежал там, корчился от боли в сломанной ноге, замерзал, плакал и просил подаяние. А люди, откупаясь медяками, спешили мимо. Так Александр снова оказался в той же хирургии. Сделать что-либо на фоне тяжелейшего обморожения врачи уже не могли. Чтобы отрезать ему вторую ногу, на новую пилу сбрасывался медперсонал всего отделения. Ампутация!

Александр рассказывает, что все уже в норме, уже не больно, только пятка чешется: «Шкребу матрац…»

- Саня, а ты где в Афганистане служил-то? Может, в одной части были?
- Я на Дальнем Востоке служил. И сам не знаю, откуда эта кличка ко мне приклеилась – «афганец».

Дмитрий Б.: «Мы давно знали, что он не «афганец». Только что это меняет? Он такой же, как и мы – Человек!»

Вот и вся история. Почти… Кто-то скребется в дверь… Робко, неуверенно. На пороге - то ли мальчик, то ли девочка, лет семи, голос тоненький и глазки слезками серебрятся: «Дядь, а вы не находили котенка? Черненький такой, маленький. Нет? Он из дома убежал, а на улице холодно, замерзнет. Отдадите мне, ладно? Если…»

Как же сберечь в тебе твое милосердие, ребенок?!