За последние дни в Сирии приземлились два российских военно-транспортных самолета Ан-124 «Руслан» и один пассажирский лайнер. А воюющих на территории Донбасса боевиков, начали активно вербовать для участия в этом конфликте.
С чем связана активизация участия российских военных в сирийской войне? Начнем с любопытной предыстории в связи с посадкой этих «Русланов». Как мы знаем, несколько дней назад в России были проведены сначала учения воздушно-десантных войск (ВДВ) «Славянское братство», где белорусские и сербские десантники выступали фактически статистами, условным союзником, а российские десантники учились подавлять вооруженные мятежи, то есть, фактически воевать с повстанцами. Эти учения проходили с 3 по 7 сентября, а уже 8-го были приведены в боевую готовность войска Центрального военного округа РФ. Причем, опять-таки, одной из ключевых задач как раз была оценка готовности военно-воздушных сил (ВВС) и ВДВ к переброске на незнакомые аэродромы и полигоны. Теперь мы видим эти самолеты, приземлившиеся на сирийской территории, привезшие, как мы знаем и как обычно, «гуманитарный» груз.
Теперь по сути вопроса. Совершенно очевидно, что Россия готовилась к таким действиям. Зачем ей это нужно? Момент первый. Военная база в сирийском городе Тартусе с начала войны в Сирии в 2011 году, была почти законсервирована. Хотя фактически это не база, там не было полноценного дежурства кораблей, а всего лишь пункт обеспечения, фактического пополнения топлива и т.д. До недавнего времени она была законсервирована, там работал персонал в 4 человека, в 2013 году их эвакуировали, – сначала гражданский персонал, а затем и военных. И вот вдруг этот пункт обеспечения становится крайне важным. Почему? Потому что, с одной стороны, в Средиземном море у России больше нет опорных пунктов, соответственно, Черноморский флот (ЧФ) будет просто «заперт» в Черном море, которое, по сути, является внутренним, за исключением контролируемых Турцией проливов. То есть, с одной стороны, у Кремля есть «Крымнаш», но с другой, – какой в нем смысл, если через ЧФ практически заперт, в каком бы техническом состоянии он не был?
И второй момент. Совершенно очевидно, что Башар Асад, – это единственный и последний союзник РФ на Ближнем Востоке. Говорить о каких-то союзнических отношениях России с Ираном невозможно, можно говорить разве что о неких ситуативных союзах. Войска Асада сейчас очень сильно откатываются, стремительно теряют контроль над территорией. Если уже идут бои в районе провинции Латакия, то это очень и очень плохо для режима Асада. Что такое Латакия? Помимо того, что это крупнейший порт Сирии, сама провинция – это еще и малая родина нынешнего сирийского все еще президента. Поэтому Путин и все российское руководство в целом, прекрасно понимают, что спасти Асада практически невозможно.
Примечательно, что российские войска, если они принимают участие в боях (а, скорее всего, так оно и есть), то воюют отнюдь не с Исламским государством, не с Халифатом, а с повстанцами, с оппозиционными силами, которые противостоят режиму Асада в рамках гражданского конфликта. Естественно, это те силы, которые являются не союзными США, а таковыми, которые склонны поддерживать Америку и весь Западный мир, видя в них возможную альтернативу для умеренной исламистской оппозиции. При таких раскладах тот факт, что Россия поддерживает именно Асада, может означать только одно, - в случае, если США и коалиционные силы, в частности Турция, решатся на полномасштабную наземную операцию, то просто так свергнуть Асада им не удастся.
Интернет-СМИ пестреют предположениями, что Россия хочет торговаться с США созданием некой антиИГИЛовской коалиции и проводить некий обмен. Но это не соответствует действительности как раз в силу того, что собственно с Исламским государством Россия сейчас не воюет. Если бы она действительно воевала, если бы существовали такие договоренности, то США вели бы себя по-другому, и Россия уж точно бы не молчала о таких договоренностях. Сейчас их, очевидно, нет, просто потому, что целью участия РФ в войне является отнюдь не ИГИЛ, а продолжение агонии режима Асада. Это основное, поскольку в этих раскладах можно торговаться относительно длительности этой агонии и ее последствий, больше ничего.
Теперь что касается связи между некоторым затишьем на Донбассе и активизацией российских солдат и наемников в Сирии. Прежде всего, здесь стоит учесть, что в следующий вторник начинается заседание Генассамблеи ООН, где впервые за 10 лет российскую делегацию будет возглавлять Путин. То есть, совершенно очевидно, что будет попытка сделать хорошую мину при плохой игре и по этой причине, нужна имитация какой-либо деятельности. Шансов на то, что Сирия будет «обменена» на Украину или признание Крыма будет обменено на создание коалиции, в которую примут Россию, незначительны, хотя, возможно, такие иллюзии и существуют. Нет ничего удивительного в том, что кремлевские востоковеды говорят «все будет хорошо», в смысле, что Запад пойдет на компромиссы, - мы видели, какие эксперты по Украине заседают в околокремлевских кругах за последние 2 года.
К каким последствиям может привести участие российских военных в сирийском конфликте? Здесь может быть вариант даже хуже, чем война во Вьетнаме. Если мы посмотрим, с чего начиналась Сирия, то здесь, безусловно, не обошлось без «Арабской весны». Но точно так же интрига состоит в том, что есть очень большие амбиции Катара – единственной в мире микро-супер-державы (если не считать Ватикан). У Катара третьи по величине в мире запасы газа, его нужно как-то экспортировать, и, естественно, что проложить газовую трубу до Европы было бы гораздо удобнее, нежели гонять сжиженный газ танкерами. Но некоторое время спустя режим Асада этот проект зарубил, поскольку Сирия рассматривалась в качестве транзитной страны, ну а дальше «пошло-поехало». Далее, если Иран вследствие снятия санкций действительно сможет стать полноценным участником мирового рынка углеводородов, то в его интересах будет реализация таких же энерготранспортных проектов по сирийской территории. Именно поэтому, Иран и Россия могут быть разве что временными союзниками, но полноценный альянс между ними невозможен. То есть, Сирия является очень важным энергетическим узлом во всех отношениях, ведь по территории хаоса труба никогда не будет проложена.
С другой стороны, Сирия является одним из наиболее ярких примеров того, как рушатся идеологемы Европы ХХ века. «Нарезка» т. н. «Национальных государств» на Ближнем Востоке делалась фактически под линейку, – по линии разграничения бывших колоний. Соответственно нет нации «иракец» и нет нации «сириец», потому что, по сути, это некая агломерация племен, которые не связаны ни единой идеологией в виде национализма, ни единой религией. Поэтому очевидно, что происходящее сейчас в Сирии, - это последняя жирная точка на концепции национальных держав, которая совершенно не прижилась на Ближнем Востоке. Единственным объединяющим фактором там по-прежнему является либо светская, либо религиозная диктатура. Хотя, в принципе, вследствие этой реформации, может быть, появится некий демократический ислам, но скорее всего, мы этого не увидим.
Следующий момент – очень интересно то, как будут развиваться события в отношении Халифата (другое название ИГ - ред.). С одной стороны, совершенно ясно, что ни сама по себе Сирия, ни сам по себе Ирак, не в состоянии справиться с этим проектом, который уже давно вышел за пределы того, что называется террористической организацией. Фактически это уже квазигосударство, которое достаточно эффективно функционирует. С другой стороны, это игра на неких социологических ожиданиях именно исламского мира, поскольку мы знаем о возвращении этого самого Халифата.
Кстати, интересно, как менялось название. Сначала это было «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), потом в мае последние две буквы исчезли – и теперь это просто «Исламское государство». Причем если учесть, что и в арабском языке, и во многих языках в Западной Европе существует определенный артикль, то идет прямая аллюзия к тем самым халифатам, к тем самым исламским государствам. Вот это очень важный проект, потому что он предлагает простую альтернативу этим светским диктатурам, которые зачастую являются диктатурами меньшинства. Тем более, Башар Асад по происхождению алавит, которых в Сирии всего несколько процентов.
Дальнейшие события в Сирии и регионе предугадать сложно. Что может быть? Не исключено, что в средней или долгосрочной перспективе, Халифат попытается умерить свои амбиции и стабилизироваться в качестве нормального государства, легализоваться, так сказать. Не исключено, что Запад попробует принять эти правила игры. С другой стороны, когда это произойдет, на каких условиях и произойдет ли это вообще, сейчас говорить достаточно сложно. Пока что мы видим, как Халифат лишь обретает силу.
Еще один интересный момент в войне с Сирией, опять-таки в привязке к позиции России. Российское руководство действует по принципу «вода камень точит», то есть в любую трещину нужно залезть и попытаться ее расширить. В этой связи, безусловно, серьезным испытанием для Европы стал наплыв беженцев. По последним данным за августе в страны Евросоюза проникли 313 тысяч беженцев. Из них 30 тысяч попытались добраться через Средиземное море, около 10% из них утонули. Для Европы, привыкшей к гуманным решениям, это действительно серьезное испытание и большая проблема. Вполне возможно, что ставка Кремля на эскалацию войны с Сирией как раз и связана с попыткой увеличения масштаба этой гуманитарной катастрофы и увеличения давления как беженцев, так и скрытых террористов ИГИЛ, оказавшихся среди беженцев на территории ЕС. Это выгодно Москве для того, чтобы такой угрозой стабильности, политической и социальной системе ЕС, попытаться поднять ставки и выторговать себе какое-либо послабление, будь то санкции, статус Крыма или разрешение конфликта на Донбассе.